Наш современник из Древней Руси
Андрей Рублев и другие персонажи Анатолия Солоницына. К 90-летию со дня рождения актера
Теги: Национальная культура | Национальное достояние | Кинематограф | Актеры | Театр
Автор: Дарья Борисова
Анатолию Солоницыну было отпущено всего 47 лет земной жизни, а его киносудьба вообще уместилась на отрезке в пятнадцать лет.
Он не из тех, кто ярко и счастливо дебютировал в юности, а дальше ехал на топливе собственной популярности. Сегодня, когда смотришь на его фильмографию, кажется, она состоит по большей части из шедевров и это одна из самых завидных карьер в советском кино. Андрей Тарковский, Глеб Панфилов, Алексей Герман, Элем Климов, Лариса Шепитько, Никита Михалков, Вадим Абдрашитов — фильмы этих режиссеров сформировали в истории образ авторского кино СССР 1960-х — 1980-х годов. И всем этим режиссерам был нужен актер Солоницын.
«Ностальгия» без Солоницына
Да, в ретроспекции этот парад режиссерских имен и знаковых фильмов эпохи блестит и переливается. Но на деле все было совсем не гладко — ни у авторов ныне признанных шедевров, ни у исполнителя ролей Анатолия Солоницына. Не будем забывать, что до полноценных премьер нескольких своих фильмов актер просто не дожил: «Андрея Рублева» (1966) Тарковского, с которого началась большая жизнь Солоницына в кино, показали широкой публике аж в 1987-м, «Проверку на дорогах» (1971) Германа — в 1986-м, «Агонию» (1975) Климова — в 1985-м, «Остановился поезд» Абдрашитова (1982) — в 1984-м. А Солоницын умер в 1982-м, не дожив и до пятидесяти: рак. За год до смерти он был удостоен звания заслуженного артиста РСФСР. После долгих лет скитаний по разным городам и временным пристанищам обрел дом, новую (вторую) семью. Но все это до обидного поздно. Стремительное развитие болезни Солоницына совпало со сборами Андрея Тарковского в Италию, на съемки фильма «Ностальгия». Режиссер сочинял главного героя этой картины «на Солоницына» — своего любимого актера. И Солоницын надеялся на эту работу, зная о своем диагнозе. Но к моменту отъезда Тарковского уже было ясно, что Солоницын угасает, и роль Горчакова отошла Олегу Янковскому.
Говорят, история не знает сослагательного наклонения. Но тем не менее историки — и историки кино в том числе — периодически поддаются соблазну смоделировать альтернативные варианты процессов и событий прошлого. Каким был бы предпоследний фильм Андрея Тарковского, сыграй в нем главную роль не Янковский, а Солоницын? Можно предположить, что в герое «Ностальгии» — писателе Горчакове — проступил бы первый киногерой актера, художник и духовный подвижник Андрей Рублев. И внезапная «необъяснимая» смерть русского посреди изысканных итальянских красот приобрела бы другое метафизическое измерение.
«Кино — занятие нравственное»
Другим мог бы быть и Рублев в фильме Тарковского — например, довольно широкое распространение получили фотопробы Станислава Любшина на эту роль. В 1963 году молодой режиссер фанатично искал человека с лицом древнерусского аскета. Никто не знает, как выглядел Андрей Рублев. В общем-то, никому неизвестно и то, как выглядела жизнь на Руси в XIV веке, а потому перед группой Андрея Тарковского стояла совершенно беспрецедентная задача: сочинить мир Древней Руси и составить образ реально существовавшего человека по тем крупицам информации, которые дошли сквозь столетия. Точно выбранный артист на роль Рублева должен был «сделать» фильм, Тарковский не удовлетворялся «приемлемыми» кандидатурами. И тут произошло чудо — из ряда тех, которым история кино обязана своими высшими взлетами и прорывами. На «Мосфильм» пришел провинциальный актер не первой молодости и сказал, что хочет сниматься в роли Андрея Рублева. Это был Анатолий Солоницын из Свердловского драмтеатра. Он прочитал сценарий Андрея Тарковского и Андрея Кончаловского, опубликованный в журнале «Искусство кино», взял в театре отпуск и приехал в Москву. И оказался тем исполнителем, которого ждал Тарковский. Высокий, сутуловатый человек с «неактерским», нетипажным лицом: глубоко посаженные светлые-светлые глаза, высокий лоб с залысинами, впалые щеки. И, главное, ничего актерски-победительного не было в его повадке, он был готов к работе истовой, подвижнической — даже не к работе, а к стяжанию духовно-нравственного опыта.
Для Тарковского это был не просто актер с «нужным лицом». Кстати, «лицо» долго не утверждал худсовет студии — думали, это блажь молодого гения, но Тарковский держался за свердловского артиста крепко, а еще за Солоницына замолвил слово консультант картины, авторитетный историк искусства, реставратор Савва Ямщиков. Он тоже не знал, как выглядел Андрей Рублев, но, как и Тарковский, угадал в не известном широкой публике исполнителе личность незаурядную. Ради Рублева Солоницын ушел из театра и снимался так, будто нес послушание. Мало сказать: «выполнял все задачи режиссера». Недаром потом Тарковский называл Солоницына своим любимым актером и считал талисманом, снимал в каждом фильме. Режиссер, известный своим маниакальным перфекционизмом и бескомпромиссностью, обрел соратника. Дело было не только в абсолютной преданности и способности артиста претерпевать изнурительные испытания бытового свойства. «Для меня кино — занятие нравственное, а не профессиональное», — сказал однажды Тарковский в интервью, и так же относился к своей работе Солоницын. Все, кто оставил воспоминания об актере, отмечают его «неприспособленность к жизни» — то есть неумение (да и нежелание) выстраивать карьеру и материальное благополучие. Ради чаемой роли он мог бросить все и рвануть в другой город, жить в отрыве от семьи, непонятно как, где и на что… Это сейчас мы числим «Андрея Рублева» шедевром, а тогда, в 1966-м, фильм вызвал у киноначальства оторопь и был отправлен на полку, так что на уникального актера Солоницына не пролился золотой дождь из наград и приглашений в труппы столичных театров. Он играл в театрах Минска, Новосибирска. Уже имея в активе роли в фильмах Тарковского, Панфилова, Германа, получил приглашение играть в спектаклях театра им. Ленсовета и переехал было в Ленинград. Но в какой-то момент сорвался в Таллин — опять ради роли (в спектакле Русского драматического театра «Тот, кто получает пощечины» режиссера Арсения Сагальчика по пьесе Леонида Андреева). В Москве ведущий киноактер страны поселился только во второй половине 1970-х, когда Тарковский «пробил» его на роль Гамлета в своем спектакле в столичном «Ленкоме».
Лицо эпохи. Солоницын пришел в кино на исходе оттепели
Сценарий про Андрея Рублева писался в годы оттепели и заканчивался своеобразной оттепелью — событиями 1423 года, когда уже слабеет иго захватчиков Руси, в народе затеплилось предчувствие избавления, а московский князь велит отлить колокол для храма в раскуроченном войсками очередного хана Суздале. На последних кадрах в черно-белую картину врывается цвет: знаменитые иконы Андрея Рублева предстают в радостном многообразии красок, доступных средневековому художнику. Однако за время работы над картиной советская оттепель с ее многообразием эстетических красок, с ее надеждами и оптимизмом сошла на нет. Хоть картину и не выпустили на широкий экран, кинематографисты ее посмотрели и были потрясены. Естественно, исполнителя главной роли не могли не оценить профессионалы — Солоницын, кочуя по театрам Сибири и союзных республик, начал сниматься на разных студиях, в том числе и на «Ленфильме», и на «Мосфильме», на студии им. Горького. На его актерский век пришелся кинематограф застоя, и позже киноведы справедливо признали, что в своих персонажах Солоницын транслировал нерв этой специфической атмосферы в советском обществе. Желчные, циничные, а на самом деле очень несчастные Сарториус в «Солярисе» и писатель в «Сталкере» Тарковского, успешный архитектор, озабоченный карьерой и к сорока годам только открывший в себе потребность в чувстве («Любить человека», реж. Сергей Герасимов), пошляк Толик, курортник со стажем и с прицелом на краткосрочные «бодрящие» романы («Из жизни отдыхающих», реж. Николай Губенко), лорд Сент-Джон из фильма-спектакля Вадима Гаузнера по роману Марка Твена из другой эпохи, но словно и не из другой, — до того узнаваемы его интонации и ухватки государственного человека, презирающего государство… Солоницын, чей путь в кино начался с роли мироносца, иконописца Рублева, с той же истовостью создавал образы злодеев и комиссаров с обледенелым сердцем: жесткого майора Петушкова, антагониста сердечного командира партизан Локоткова в «Проверке на дорогах» Алексея Германа, чекиста Сарычева, который вынужден искать «крота» среди товарищей («Свой среди чужих, чужой среди своих», реж. Никита Михалков), полицая-изувера Портнова в великой драме Ларисы Шепитько «Восхождение». Когда Тарковский в начале 1960-х боролся за утверждение невзрачного лысоватого актера из провинциального театра на главную роль в своем фильме, никто не понимал, зачем ему это нужно. Прошло несколько лет, и фактуру Солоницына признали невероятно нужной кинематографу именно в силу ее универсальности и пластичности. Он играл рефлексирующих героев, обывателей, приспособленцев — и его лицо для каждой «страты», для каждой эпохи удивительным образом оказывалось своим…
Первые годы в профессии были у Солоницына довольно горькими: трижды не приняли его в ГИТИС, пришлось удовольствоваться студией при Свердловском театре драмы, потом ролями второго плана в этом же театре. Он спасался поэзией — поглощал и учил наизусть стихи, в том числе и неиздававшихся в 1950-е годы поэтов. Много выступал с чтецкими программами. То были годы стоического саморазвития, поддержания веры в возможность другой жизни в искусстве — вдохновенной, основанной на высоком драматургическом материале. И он выстоял, не разуверился в своем предназначении. Рывок в Москву к Тарковскому принес счастье настоящей работы. Дальше было опять трудно, но по-другому. Роли Анатолия Солоницына выстраданы в прямом смысле слова — и потому это роли-произведения. Большие, переворачивающие душу произведения мятущегося художника — как Достоевского, которого, кстати, Анатолию Солоницыну довелось сыграть в фильме Александра Зархи «Двадцать шесть дней из жизни Достоевского» (1980).
