Арлан Касиманов: «Надо заниматься своей страной»

Драматург, поэт-рэпер и актер из Казахстана – о шайтанах в горах, трудностях перевода и беде казахского кино

Теги: Казахстан | Национальная культура | Актеры | Поэты

Первое стихотворение в стиле рэп Арлан написал в 10-летнем возрасте, первую пьесу – еще в школьные годы. Мечтает научиться писать киносценарии и сказки для детей.

Какие моменты детства вы помните ярче всего?

Пожалуй, одно из самых ярких воспоминаний связано с приездами в аул, где вырос мой русский дед. Он рос среди казахов и хорошо говорил на казахском. Помню, как мы ходили с дедом в горы, ездили с ним на охоту или на рыбалку. Он водил машину и частенько ее ремонтировал, проводя под ней много времени. Сейчас эта машина у меня, но я трачу очень мало времени на уход за ней. Если что-то сломалось, лучше отвезу ее в мастерскую, а сам под машину не полезу. Дед многому меня научил. Например, как сложить в багажник вещи, чтобы все уместилось и не сломалось. Во время наших путешествий по горам он показывал мне, где текут горячие источники, странную пещеру в горе с приставленной к ней лестницей. Дед рассказывал, что какой-то мужчина во время Великой Отечественной войны не хотел идти в армию и прятался в этой пещере. Мне в то время не разрешали ходить в горы одному. Пугали: в горы один не ходи, там живут шайтаны, они тебя сожрут. Когда я вам пересказываю эти слова по-русски, они звучат как какая-то сказка, но по-казахски это звучало очень страшно! Но однажды я все-таки решился. Сначала взобрался на гору, потом перебрался на другую ее сторону, чтобы меня не было видно. Я уже не видел нашего аула, и мне вдруг показалось, что сейчас действительно появится какой-то страшный шайтан. Но ничего не случилось. Я дошел до ущелья, взобрался наверх, снова увидел нашу деревушку, и сверху она показалась мне такой маленькой. И я вдруг понял, что никаких шайтанов нет… А потом спустился вниз, вернулся домой и говорю: «Что вы шайтаном меня пугали! Нет в горах никого!».

Почему ваш дед вырос в ауле среди казахов?

Его предки приехали туда в конце XIX столетия, когда началось массовое переселение крестьян из центра России на ее восточные окраины. Их из российских деревень переселяли в Казахстан и давали им там землю. Кажется, предки деда жили в Саратовской губернии. А бабушка, его жена, приехала из Омска в Алма-Ату, потому что решила пожить в теплых краях. У меня папа казах, а мама русская. Не могу сказать, что я владею казахским литературным языком, но говорю на нем с детства, могу общаться и переводить на русский.

Никогда не сталкивались с трудностями перевода?

Был один такой случай: мы с товарищем гуляли и забрели в лог, где когда-то протекала речка. И тут наверху появились пацаны нашего возраста. Они были в боевом настроении, но я сначала этого не понял. Один пацан меня по-казахски спрашивает: «Выйдешь?». Я так понял, что он спрашивает, могу ли я выбраться из этой ложбины, и отвечаю: да, выйду. Выбираюсь, а он набрасывается на меня с кулаками. Оказалось, что он хотел со мной подраться. И мы подрались, но потом помирились и подружились.

Чем занимались ваши родители? Имеют ли они какое-то отношение к театру?

Актеров в моей семье нет, но она напрямую связана с театром. Мои родители когда-то познакомились в Алма-Атинском кукольном театре, где мама в студенческие годы подрабатывала гардеробщицей, а папа работал монтировщиком, благодаря этому я и появился на свет. Став постарше, выяснил, что дед по отцу у меня режиссер, он учился в Питере и потом занимался постановкой телеспектаклей на казахстанском телеканале. Дед по маме по профессии строитель и строил здание Русского драматического театра имени Лермонтова, где я сейчас работаю. А перед этим занимался выбором места для здания и логистикой. Мама, окончив филфак, сначала преподавала русский язык и литературу в школе, потом работала корректором в газете. А папа поменял очень много профессий, знает, как сделать любую вещь, и может этому научить.

Как вы решили стать актером?

В 10-м классе, посмотрев в алма-атинском ТЮЗе спектакль «Страсть» в постановке режиссера Бориса Преображенского по «Кармен» Проспера Мериме. Хозе играл Евгений Жуманов, у него были потрясающие монологи. Было видно, как Хозе меняется внутренне и внешне, как он взрослеет и что делает с ним ревность. В спектакле было много зажигательных танцев, страстные сцены. «Кармен» играли на Малой сцене, актеры находились совсем близко от зрителей, спектакль меня так потряс, что я еще неделю думал о нем, – и выбрал себе профессию. Хотя до этого даже не представлял, чем буду заниматься после окончания школы.

Родные были не против?

Мама была не против, но у нее не было особого воодушевления. А дед, ее отец, сильно ругался: «Ну и профессию ты себе выбрал! Все вечера на работе, и никаких выходных!». Отец сначала был против, но, сходив на мой спектакль, сказал, что я молодец и он мной гордится. Около года я готовился к поступлению, посещал студию «Прикосновение» при алма-атинском ТЮЗе, поехал поступать в Москву и слетел с первого тура. Домой возвращался через Екатеринбург, вспомнил, что там тоже есть театральный институт, и решил: почему бы не попробовать. Поступил, окончил институт и остался в России работать.

Трудно было учиться?

Сначала было тяжело. Я трудно привыкал: в Екатеринбурге совсем другой климат, другая вода. Мы же в Алма-Ате пьем воду из-под крана. Больше всего было сомнений и трудностей на первом курсе. У меня тогда, видимо, еще ломался голос, а мне поставили диагноз «несмыкание связок», и я думал, что из-за этого не смогу играть на сцене. Но ничего, выкарабкался. Второй курс тоже был сложным, третий – творческим, а на четвертом мы стали задумываться, что нас ждет дальше. Нашим мастером был Андрей Владимирович Неустроев, актер Свердловского театра драмы. Он учил нас быть честными и заразительными на сцене. Учил тому, что нельзя выходить на сцену без внутреннего багажа, потому что, как говорит король Лир, «из ничего не выйдет ничего». Учил импровизировать в рамках поставленной режиссером задачи, не меняя текста, который мы играем. Внимательно относиться к партнеру, подхватывая то, что он предлагает. Еще Андрей Владимирович воспитывал у нас театральный вкус, а мальчиков учил уважению и правильному отношению к девочкам. Если бы я не учился у него, иначе относился бы к прекрасному полу. Он ненавидел лень и спокойствие на сцене, когда актер не заражен режиссерской идеей и делает все механически, вполноги. И воспитал нас так, что если я на сцене сам себе не верю, то мне не хочется там стоять. И главное, Андрей Владимирович учил нас разбирать пьесу, занимался с нами действенным анализом пьесы и своей роли и говорил: «Придете в театр, и если вам придется работать с режиссером, который не будет на вас обращать внимания, вы должны научиться работать над ролью самостоятельно». И если режиссеры не ставили мне конкретных задач, я все равно понимал, что происходит в пьесе и как себя ведет мой герой. Во время учебы играл в спектаклях Свердловского академического театра драмы, а после окончания института поехал в омский драматический театр «Галерка», который пригласил 6 выпускников нашего курса и дал нам всем жилье.

Когда вы написали первую пьесу?

Все началось со стихов. Впервые что-то срифмовал лет в 10, это было стихотворение в стиле рэп про Винни-Пуха, правда совсем не ритмичное. В тот момент я увлекался русским рэпом и хип-хопом, пытался кого-то копировать, подражать. Но постепенно нашел свой стиль и научился держать ритм. В юности меня очень зацепил Башлачев, считаю его выдающимся поэтом современности. До сих пор слушаю его записи и записи Дмитрия Ревякина, он тоже потрясающий поэт. Я и сейчас пишу рэп для взрослых. А первую пьесу написал для театральной студии, где занимался еще до поступления в институт. Это была пьеса о подростках, больных СПИДом, которые в отместку стараются заразить других ребят. Она называлась «Левые». Я сам ее поставил и сыграл одну из ролей. Это была жестокая трагедия (улыбается). Школьники, которые ее смотрели, даже плакали. Потом все время что-то сочинял для капустников в театральном институте и в театре. Обычно все студенты сочиняют и музыку, и стихи, и поют под гитару. А пьесы писал «в стол», никому их не показывая. Понимал, что мне нужно учиться, чтобы писать профессионально. Но в России не было такой возможности.

Вы долго работали в России?

Да, почти 10 лет. После театра «Галерка» поехал в Пермь, где работал в театре «У моста», которым руководит Сергей Павлович Федотов. Я проходил у него своего рода «курс молодого бойца». Федотов довольно жестко работал с артистами, стучал кулаком по столу, кричал, но я постепенно приспособился к его манере и понял: он заставляет актера сильно разозлиться на него и доказать, что ты чего-то стоишь. Сергей Павлович говорил мне: «Здесь ты только получил зерно, погоди, оно еще прорастет». Так и вышло.

Почему вы решили вернуться в Казахстан?

В моем случае получилось, как в русской пословице: «Родная сторона – мать, чужая – мачеха». Например, я так и не смог сделать себе российское гражданство. Чиновники все время придирались: то одно не так, то другое не так. То нужны дополнительные документы, то еще что-нибудь. И у меня в какой-то момент возникло ощущение, что я уперся в стену, которая не пускает меня дальше. В то время снова работал в Омске, познакомился со своей будущей женой (она у меня тоже из Алма-Аты), и она мне сказала: «Поехали в Казахстан!». Я ответил: «поехали!». Алма-Ата – это театральный центр нашей республики. Здесь есть казахский театр, русский театр и много национальных: корейский, уйгурский, немецкий и, по-моему, узбекский.

Вам удалось быстро устроиться на работу?

Да, меня сразу взяли в Национальный немецкий театр. Ирина Симонова, которая работала режиссером в театральной студии «Прикосновение» при алма-атинском ТЮЗе, где я занимался до поступления в институт, стала художественным руководителем Национального немецкого театра. Я пошел к ней и через какое-то время уже играл на сцене, не понимая по-немецки ни слова. Каждую роль готовил с педагогом, который не просто переводил текст, а объяснял, почему каждое слово стоит в определенном месте. Я точно копировал немецкие интонации, и со стороны казалось, что свободно говорю на этом языке.

А как вы пришли в Русский театр драмы имени Лермонтова?

Меня пригласил художественный руководитель театра Дмитрий Анатольевич Скирта – это был ввод в спектакль «Ужин с дураком» – на роль «дурака» Франсуа Пиньона. Сейчас это моя самая любимая роль. Когда я играл ее в первый раз, мне было важно суметь донести до зрителя свое видение образа Франсуа Пиньона и все то, что я придумал, работая над рисунком роли. И, конечно, элементарно не забыть текст (улыбается). Мне было очень приятно, когда Дмитрий Скирта сказал, что я справился с режиссерской задачей. И с тех пор я работаю в этом театре. Драматический театр имени Лермонтова – главный театр страны для любой публики. К нам ходят и русскоязычная, и казахскоязычная части города. Играл в театре и в последние годы начал учиться драматургии: прошел курсы классической литературной композиции в институте русского языка «Словена Ясна». И сразу после обучения написал стихотворение «Я боялся забыть отца», которое мне самому показалось сильным. Я рад, что его опубликовали в альманахе «ЛитПроСвет» при этом институте. Сейчас учусь профессионально писать сценарии.

Снимаетесь ли вы в кино?

В Казахстане снимается довольно много фильмов и сериалов. Большинство их них, конечно, на казахском языке, если ты им владеешь, тебя могут пригласить. Мне предложили сниматься в одном сериале и одном полнометражном фильме. Надеюсь, что мы все это выпустим. В казахском кино есть такая беда: в целях экономии снимают не актеров, чтобы не платить им гонорар. А актеров приглашают на озвучку, чтобы герои хотя бы говорили нормальным языком.

Чем, на ваш взгляд, люди в Алма-Ате отличаются от москвичей?

Мне кажется, что в Алма-Ате люди добрее и как-то терпеливее. Они более заботливо относятся друг к другу и могут позаботиться о совершенно постороннем человеке. Например, открыть дверь перед пожилым человеком, уступить ему место в транспорте. Все это происходит как-то автоматически. А в Москве люди кажутся более холодными и сдержанными. Хотя мои друзья, которых я встретил в России, конечно, не такие. Я бы сказал, что люди в России как-то друг от друга отдалены: ты сам по себе, я сам по себе, мы друг с другом ничем не связаны. А у нас, например, человек знает всех своих соседей. Но при этом россиян отличает твердость духа. Им приходится выживать в суровых условиях, наверное, поэтому они кажутся суровыми и какими-то смурными.

В чем особенность вашего поколения? Чем оно отличается от других?

Наше поколение застало прежний советский уклад жизни, когда ничего нового еще не происходило. Но мы смотрели правильные фильмы. Помните, Высоцкий пел: верные книжки ты с детства читал. Вот я бы сказал о нашем поколении, что мы с детства смотрели верные фильмы.

А какие фильмы? Боевики с Арнольдом Шварценеггером и Клодом Ван Даммом?

Боевики мы тоже смотрели. Знаете, они воспитывали в нас, мальчишках, что-то героическое. Хотелось восстановить справедливость, защитить обиженных. Сейчас приходит время, чтобы наше поколение, грубо говоря, управляло страной, но я вижу, что не все к этому готовы. Многие, к сожалению, потеряли время впустую, ничему толком не научились, хотя есть и такие, что стали большими личностями. Так что я бы сказал, что наше поколение не потерянное. И еще мы – поколение, выросшее на книгах Кастанеды. Мне жаль, что мы немногое взяли от тех, кто старше нас. В лихие 90-е нашим родителям некогда было нами заниматься: их главной целью было заработать денег, чтобы нас накормить, одеть и дать нам образование. Но мы уважаем старших, и это уважение помогает обмену опытом. К сожалению, связи с молодым, последующим поколением у нас пока тоже не налажены.

Интересно ли вам что-то в культуре других стран?

Для меня на данный момент интереснее всего классическая русская культура. Я считаю, что наш театр – оплот русской культуры в Казахстане. Когда-то меня тянуло в Америку. Это было время, когда на нас навалилась американская культура, и она не могла не восхищать. Насмотревшись «Утиных историй» и мультфильмов о Чипе и Дейле, было неинтересно смотреть «Ну, погоди!». К тому же я был фанатом баскетбола, а лучший баскетбол был в Америке. Ведь там жил и играл Майкл Джордан. В Америке были лучшие кроссовки, лучшая одежда, на все, что было привезено оттуда, мы смотрели с восхищением и завистью. Но постепенно я стал понимать, что это не для нас и нам не особо нужно. Сейчас понимаю: нам нужно больше заниматься своей культурой. Старая классическая культура есть, а новой пока нет. Мне хочется, чтобы поэты, писатели и драматурги начали ее развивать и создали произведения, способные занять место классики, чтобы их надолго запомнили и постоянно ставили. Некоторые говорят, что в Казахстане делать нечего и пора уезжать на Запад. Но я считаю, это неправильно. Где родился, там и пригодился. Надо заниматься своей страной, культурой и заботиться о ее будущем.

Полностью интервью опубликовано в журнале «Перспектива. Поколение поиска» № 11/2021.

Рекомендуем прочитать интервью с актером из Армении Нареком Багдасаряном.