Все самое интересное о жизни стран-соседей России
  • PERSPECTUM
  • Авторы
  • Сергей Лютых
  • Батыр Осмонов: «Всегда готов к борьбе за пациента»
    Врач из Кыргызстана – о соблазнах, путешествиях и коронавирусе.
Обновлено: 19.03.2024
Сергей Лютых
13 минут чтения

Батыр Осмонов: «Всегда готов к борьбе за пациента»

Врач из Кыргызстана – о соблазнах, путешествиях и коронавирусе.


















































































































































































































Сергей Лютых

Батыр Осмонов стал одним из многих героев-врачей, борющихся с коронавирусом на передовой. Работая по 12 часов без выходных, он лично принял около 1400 пациентов, проводил обучение по использованию неинвазивной вентиляции легких (НИВЛ) во всех областях страны, выезжал на консультации в разные больницы Кыргызстана. В свои 32 года он уже стал победителем престижных международных конкурсов для молодых ученых с проектом по оказанию помощи жителям отдаленных высокогорных районов. Осмонов заведует кафедрой в университете и руководит отделом заболеваний легких в университетской больнице, мечтает о путешествиях и старается быть хорошим отцом для своих детей.

Расскажите о вашей семье и месте, где вы родились.
Я родился в поселке городского типа Кадамжай. Там находилось второе по величине в мире предприятие по добыче сурьмы. В поселке, соответственно, жили работники этого завода. Моя семья – это семья врачей. Дед во время Великой Отечественной войны был танкистом и дошел до Берлина, а затем поступил в медицинскую академию, и после окончания его распределили в поселок Кадамжай. Здесь он начал простым хирургом, а стал главврачом большой территориальной больницы. Бабушка моя была там главным гинекологом. Их дети, то есть мой папа и дядя, тоже стали врачами и работали в той же больнице. Отец – заведующим хирургией, а дядя – реаниматологом.
Исключением стала моя мама – она посвятила свою жизнь детям и работала директором школы в нашем поселке.

А не было у вас желания, будучи подростком, нарушить эту семейную традицию и уйти в другую сферу?
В детстве на меня большое впечатление произвел дед. Он был очень сильной личностью – много не говорил, но одним взглядом мог разрешить сложную ситуацию. В нем была особая принципиальность, нетерпимость к двойным стандартам. Как врач он убеждал пациентов бросать курить и того же требовал от своих коллег, будучи их руководителем.

Да, врачи говорят, что курение вредит здоровью, но среди них тоже полно курильщиков.
Для меня и моих коллег-пульмонологов нет никаких сомнений: надо добиваться повсеместного отказа от курения. Оно является самым сильным фактором, влияющим на негативное течение любого респираторного заболевания. Мы выступаем против употребления табака в любом виде, а также кальянов и электронных сигарет. Но это не единственная проблема, разумеется. Поберечь легкие от продуктов сгорания надо также тем, кто, к примеру, отапливает своей жилье углем или биомассой.

Вы первый из семьи, кто стал заниматься научной работой?
Нет, мой дед участвовал в большом научном эпидемиологическом исследовании, в результате которого было доказано, что жителям Кыргызстана необходимо употреблять в пищу йодированную соль, дабы предотвратить развитие некоторых хронических заболеваний. Дедушка оказал на меня большое влияние, хоть и умер, когда я еще учился в шестом классе.

А ваш отец?
Он, как и дед, стал очень уважаемым человеком, и не только у нас в поселке. С детства я слышал от них обоих: «Когда ты станешь врачом, то будешь так-то поступать или столкнешься с тем-то». К моменту окончания школы у меня уже не было никаких сомнений в том, какую профессию выбрать. Отец фактически погиб, исполняя свой врачебный долг. Это была экстренная операция для пациента после ДТП. Как оказалось, он был инфицирован гепатитом, отец не успел полностью экипироваться. Кровь пациента попала ему на слизистые оболочки.

Как повлияла на вас его смерть?
Он умер, когда я еще учился в университете. Появилось ощущение особой ответственности за семью: маму и младшего брата. Уже не хотелось рисковать, уходить в какую-то другую профессиональную сферу.

Говорят, что поступить в медицинский институт не так тяжело, как там учиться, и заканчивают его далеко не все.
После окончания школы, в 2004 году, я поступил в Ошский государственный университет на лечебный факультет. Не смог попасть на бюджетное место, за учебу нужно платить значительные деньги. С первого же курса я устроился в кафе. Сперва официантом, потом администратором. По ночам работал, а утром шел на занятия.

Все время учебы в вузе?
Да, денег хватало, чтобы оплатить обучение, съем жилья, и еще я старался понемногу отправлять что-то родителям.

Вам же наверняка предлагали оставить учебу и полностью посвятить себя работе в сфере общепита, развлечений?
Было много предложений и соблазнов, но я на них не поддался. К тому же мама и отец всегда говорили мне, что если стану хорошим врачом, то никогда не останусь без работы и денег.

Что происходило после окончания вуза? Как вы попали в международную экспедицию?
После окончания университета я отправился проходить клиническую ординатуру в Бишкек по профилю терапевта-кардиолога – в Национальный центр кардиологии и терапии имени академика Миррахимова, где определился с узким профилем. Когда я был на первом году ординатуры, в центр приехали партнеры из Швейцарии. Они хотели провести совместную научную экспедицию по оказанию медицинской помощи жителям высокогорья. Им нужен был специалист, умеющий делать ЭКГ сердца, эхоКГ, владеющий английским языком и достаточно молодой и здоровый для работы в сложных условиях. Я как раз подходил под все эти требования. Коллектив врачей из Кыргызстана, участвовавших в проекте, возглавил профессор Талант Сооронбаев – главный пульмонолог Кыргызстана. Он и пригласил меня, а также еще двоих молодых врачей.

Расскажите о том месте, куда вы отправились со швейцарцами.
Научно-практическая экспедиция проходила в отдаленных горных районах, где находилась приграничная зона с Китаем. Во времена СССР там были построены фельдшерско-акушерские пункты для пограничников и таможенников. После развала Советского Союза они закрылись. В одной из таких построек барачного типа развернули маленький полевой госпиталь. Было сложно там жить и работать из-за большой высоты и разряженного воздуха – около 3400 метров над уровнем моря.

И на такой высоте кто-то постоянно живет? Какой быт у этих людей?
Там хорошие условия для того, чтобы пасти скот – коров и лошадей. Чаще всего занимаются этим только молодые люди, которые способны сохранять работоспособность в высокогорье. С возрастом эти пастухи спускаются с гор, их сменяют более молодые. Там не ловит сотовая связь и всегда холодно. Даже летом температура опускается до –10 градусов по Цельсию. Мы приезжали в самый жаркий период – с июля по август – и все равно ходили в зимних куртках. Электричество брали от мобильных генераторов.
Юрты пастухов разбросаны на расстоянии пары километров, чтобы стада животных не мешали друг другу. Жители передвигаются в основном не на машинах, а на лошадях. Так как деревьев там нет, то жилье топят биомассой, и это негативно влияет на здоровье легких. Жизнь в высокогорных районах на протяжении долгого времени меняет состояние респираторной системы. Это влияние и интересовало врачей из Швейцарии.

Чем вы занимались там?
Обычная врачебная работа: проводили осмотры, выдавали лекарства.

Удалось сработаться с иностранцами и местными пастухами в столь экстремальных условиях?
Да, мы очень сдружились с партнерами из Швейцарии – их было восемь человек. Швейцарский профессор даже предложил мне поехать к ним, чтобы пройти стажировку, окончить клиническую ординатуру там.
С местными жителями мы тоже очень подружились с годами. Тот международный проект был многолетним, и после первой поездки я еще в течение семи лет ездил на высокогорье на один месяц.

И вы ездили учиться в Швейцарию по тому приглашению?
Я согласился, хоть и не верил в то, что это может реально произойти. Однако через месяц, после того как врачи из Швейцарии уехали из Кыргызстана, от них действительно пришло приглашение. Мы оформили необходимые документы, и я уехал в Цюрих – в университетский госпиталь. Там и завершил свою учебу.

Что вам дала учеба за рубежом?
Кроме конкретного опыта, я приобрел более глубокий взгляд на профессию, почувствовал новые возможности, которые открывает общение с коллегами в Западной Европе, стал копить деньги, чтобы хотя бы пару раз в год выезжать на международные конференции, мастер-классы, также огромную поддержку оказывал главный пульмонолог Сооронбаев. Хочется соответствовать уровню зарубежных коллег.

Вы занимали первые места на международных конкурсах молодых ученых в Японии и Германии. Расскажите об этом.
Это было результатом труда всех участников экспедиции. Мне поручили представить результаты нашего многолетнего исследования на конгрессе стран тихоокеанского региона. Для этого я полетел в Японию. На каждом конгрессе проходит конкурс для молодых ученых. В нем участвовало 96 стран. Он был разделен на несколько блоков по разным медицинским направлениям. В моем – по пульмонологии – было более 30 участников, в том числе из Германии, Японии, Южной Кореи, Нидерландов, Малайзии. Оценивались не только сами результаты исследования, но и методика их презентации. В итоге я занял первое место с нашей работой.

Каково значение этого исследования и можно ли рассказать об этом на ненаучном языке?
Мы старались оказать максимально возможную медицинскую помощь тем, кто жил в районе нашей экспедиции. На основе этих исследований были разработаны клинические протоколы по лечению людей, живущих в высокогорье. Если, к примеру, горец приедет в город на равнине и обратится за медицинской помощью, то врачи откроют разработанные протоколы, чтобы лечение было наиболее эффективным. Или наоборот: человек с равнины решил поехать в горы отдохнуть или по работе, но желает перед этим проконсультироваться с врачом, так как имеет, к примеру, хроническое заболевание. Консультировать его будут, используя разработанные протоколы с рекомендациями, как вести себя в условиях высокогорья.

Как эти экстремальные поездки повлияли на вас лично?
Я приобрел большой опыт не только как врач, но и как руководитель. Начиная с третьей поездки, я стал ответственным за персонал, заместителем начальника экспедиции. Кроме исполнения своих врачебных обязанностей, я следил за тем, чтобы все 15 членов экспедиции находились в безопасности, были сыты и так далее.
После экспедиций я перешел в другую больницу, занял руководящую должность. Сейчас заведую кафедрой терапии в университете и параллельно руковожу отделом заболеваний легких в медицинском центре при вузе.

Как вы встретили эпидемию коронавируса, перевернувшую жизнь на всей планете?
Об эпидемии нового коронавируса мы узнали, как и все: после того, как произошла вспышка в Ухане. Правительство Кыргызстана закрыло границы, ввело чрезвычайное положение. Жесткие меры сдержали распространение вируса. В результате первая волна заболеваемости пришлась у нас уже на летнее время, когда погодные условия позволили развернуть временные стационары в больших залах и зданиях.

Вы как врач были готовы к тому, с чем в итоге столкнулись?
Мы с коллегами готовились, но я не думал, что коронавирус станет настолько серьезным вызовом. Тут, видимо, пока не ощутишь на деле – не поймешь. Прилетающих из-за границы сограждан размещали в специальной обсервации возле аэропорта. К сожалению, некоторые люди сбегали оттуда, так как не верили в существование вируса, поскольку переносили заболевание бессимптомно. Они разносили инфекцию, но вспышка началась уже после того, как по экономическим причинам государству пришлось ослабить меры самоизоляции. Стационары, которые были специально выделены для пациентов с коронавирусом – сначала в Бишкеке их было три, потом пять, – заполнились за два дня. У многих людей развивалась пневмония, которую не успевали подтверждать как вызванную коронавирусом. Между тем правила лечения обычной и вирусной пневмонии отличаются.

Что происходило у вас в университетской больнице?
Наша научная университетская клиника не является большим стационаром. Когда университеты закрыли, то собирались и ее закрыть тоже. Но мне и коллегам хотелось помогать пациентам. Мы попросили директора клиники профессора Искакова, и он нам выделил часть клиники с отдельным входом и коридором, где мы организовали три кабинета для оказания пациентам амбулаторной помощи.

То есть вы могли бы и не оказаться на передовой?
В этих кабинетах работали я и еще двое сотрудников – Берик Эмилов и Медер Сейитов. Надевали специальные костюмы и ежедневно, с 8 утра до 8 вечера, принимали пациентов. Без выходных, в течение месяца.

Сколько человек прошло через вас лично, хотя бы примерно?
Около 1400 пациентов, а в общей сложности мы приняли порядка 1900 человек. Эта работа продолжается и сейчас, но уже в более спокойном графике, с выходными.

Вы боялись заразить близких?
Да, конечно. Почти все, кто работали на передовой, стали жить отдельно от своих семей, чтобы не создавать риска заразить родственников. Сперва я очень переживал за своих детей, но потом выяснилось, что вирус на них не оказывает такого выраженного воздействия, как на взрослых и пожилых людей, даже наоборот: возможно, лучше им переболеть в детстве.

Как вы лечили болезнь, от которой не было лекарства? Вы чувствовали себя беспомощным?
Врач всегда готов к борьбе за пациента. Минздравом Кыргызстана разработан протокол лечения больных с коронавирусом, который четыре раза был обновлен, учитывая опыт европейских, американских, российских коллег и наш опыт тоже, конечно. Мы заменяли некоторые препараты на другие, мониторили их побочное действие, старались свести его к нулю. Сейчас во всем мире активно идет исследовательская работа, в том числе над вакцинами. Окончательная терапия не сформирована, но мы прошли уже большой путь.

Наверняка вы в этих международных исследованиях тоже участвуете?
Когда началась эпидемия, мы с коллегами из Эдинбургского университета стали тестировать разработанный ими девайс для диагностирования пневмонии до рентгена и КТ. Устройство действительно можно применять на практике, но это не отменяет необходимость дальнейшего обследования с помощью рентгена и КТ, которое, конечно, дает более полную информацию. Данные исследования в обработке и подготовке научной статьи.

Интересно, а откуда взялся этот прибор и как он работает?
Изначально этот прибор применяли для выявления онкологических заболеваний молочной железы у женщин. Любой воспалительный процесс, в том числе в легких, вызывает повышение температуры. Этот прибор способен зафиксировать термическую активность в конкретном месте, в глубине, сквозь поверхностные ткани.

Многие говорят, что мир из-за эпидемии стал другим, и дело не только в масках.
Конечно, болезнь унесла много жизней в нашей стране. Я потерял нескольких своих хороших знакомых врачей, соседей, некоторые не смогли до меня просто дозвониться. Последнее стало для меня тяжелым ударом.

Но вы ведь с утра до ночи работали, делали все, что могли.
Кроме приема в клинике, мы выезжали для консультации и в обсервации, и в разные больницы, и даже в роддом, который был перепрофилирован для беременных пациенток с ковидом. Я видел там несчастных женщин, испытывавших трудности с дыханием. Большинство лекарств принимать им нельзя, и это очень осложняло лечение. Не всех нам удалось спасти.

Не возникло желания сменить место работы или хотя бы прекратить работу с пациентами, погрузиться в науку?
Нет, ни у меня, ни у коллег не возникло после всего этого желания сменить профессию. Сейчас, когда нагрузка снизилась, мы боремся с различными слухами, связанными с коронавирусом. Складывается впечатление, что некоторые пациенты действуют не по нашим рекомендациям, а ровно наоборот. Курение никак не защищает вас от воздействия вируса на легкие! Еще у многих переболевших коронавирусом возникла глубокая депрессия, особенно у мужчин. Теперь они обращают повышенное внимание на любое ухудшение здоровья, боятся, что умрут. Их страхи можно понять, ведь в стационарах они видели, как умирали другие пациенты, и трупы иногда просто не успевали быстро увозить из палаты.

Как вы восстанавливаете силы в свободное от работы время? В интернете полно историй об эмоционально выгоревших врачах, которые сидят дома, уставившись в одну точку, или злоупотребляют алкоголем.
Я не могу бездельничать больше, чем пару дней. Для меня лучший отдых – чувствовать, что на работе все под контролем.

Вы уже, по всей видимости, хорошо зарекомендовали себя в международном медицинском сообществе. Нет ли желания уехать и строить карьеру где-нибудь в Западной Европе?
Я часто бываю за рубежом на различных конференциях, у меня очень хорошие контакты с коллегами в Испании, Швейцарии, но переехать туда жить и работать я не хочу. Мне важно быть здесь, в Кыргызстане, где я реально могу реализовать себя не только как специалист, но и как руководитель, преподаватель. Мне важно оставаться работать на родине, чтобы менять жизнь сородичей к лучшему.

А как относятся к вашей работе в семье? Ведь вас наверняка отговаривали от того, чтобы добровольно идти к пациентам с коронавирусом?
Родственники не призывали меня уволиться или как-то поберечься.

У вас есть дети? Хотите, чтобы они тоже пошли в медицину?
Да, они еще маленькие, но я хочу, чтобы они продолжили династию.

А если не захотят или будут мечтать о другом?
Желания у человека меняются, а мечтать стать доктором и быть им – разные вещи. Еще одна тонкость: получить знания о том, как быть врачом, – не значит правильно их использовать. Я знаю людей, которые очень хорошо учились, но на практике они не состоялись. И наоборот – те, кто отставали в учебе, теперь хорошие клиницисты.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Подписывайтесь, скучно не будет!
Популярные материалы
Лучшие материалы за неделю