Хасан Салихов: «На репетиции чувствую себя гораздо лучше, чем в директорском кабинете»

Директор молодежного театра из Узбекистана – о «лихих 90-х», Ташкенте, которого уже нет, и о том, что не надо бояться мечтать

Он востребованный актер и успевает руководить театром, ставить шоу, заниматься благотворительностью. Как у него это получается, расскажет сам Хасан Салихов.

Вы и ваш брат-близнец Хусан выросли в Ташкенте. Каким он был во времена вашего детства?

Мы родились в 1987 году, и я очень хорошо помню «лихие 90-е». Правда, не бандитов, а дворовую шпану, которая любила драться и устраивала какие-то разборки. Помню и бизнесменов тех самых 90-х, потому что приходилось с ними сталкиваться. Но нас с братом в те годы интересовали только музыка и искусство. Мы любили ходить в музеи и в театры. Например, вместе с классом часто ходили в наш Молодежный театр, и нам это было очень интересно. Возможно, Ташкент тогда был немножко добрее, наивнее, что ли. Я не помню, чтобы людям плохо жилось. Жизнь была спокойной, размеренной, никто никого не торопил, как торопят сейчас… Может быть, у меня сохранились такие воспоминания о Ташкенте нашей молодости, потому что мы с братом делали, что хотели и когда хотели. Мы были, если можно так выразиться, молодыми, свободными, творческими личностями. Родители нас особо не ограничивали, и у нас с Хусаном было неплохое детство. Мы ходили в музыкальную школу, с 10 лет свободно играли на гитаре и на пианино. Конечно, нам особенно нравилось играть на гитаре и петь. Мы постоянно были участниками школьных концертов, капустников и организовали музыкальную группу, в которой Хусан играл на ударных инструментах, а я – на гитаре. Еще мы играли в школьных спектаклях.

А где вы устраивали концерты?

Чаще всего в лагерях, где мы проводили лето. Они уже не были пионерскими, но их по привычке так называли. Или в домах отдыха, куда нас иногда отправляли. В общем, собираясь куда-то отдыхать, обязательно брали с собой гитары. Мы постоянно придумывали какие-то интересные номера, и нам были нужны зрители.

Какие музыкальные группы вам нравились?

Мы с Хусаном всегда любили русский рок, группу «Сплин», позже Бориса Гребенщикова и «ДДТ». Исполняли все композиции из фильмов Алексея Балабанова «Брат» и «Брат-2», и это усиливало наше желание играть на гитарах и петь.

Почему же вы тогда поступили не в музыкальное, а в хореографическое училище?

Так решила мама. Когда нам с братом было по 12 лет, она привела нас в Высшую школу национального танца и хореографии на факультет народной хореографии. Во-первых, ей хотелось, чтобы мы выросли: мама переживала, что мы останемся невысокими. Кроме того, ей было важно, чтобы мы с Хусаном научились хорошо говорить по-узбекски: дома разговаривали на русском, а в училище в тот год набирался узбекскоязычный поток. И мама своих целей добилась. Мы выросли высокими и выучили узбекский язык, потому что в училище разговаривали только на узбекском.

Окончив училище, мы поступили в Ташкентский государственный институт искусств им. М. Уйгура на отделение «Актер театра и кино». Хотя Хусан всегда хотел заниматься режиссурой, мы поступили на актерский, чтобы учиться на одном курсе. Но режиссурой тоже занимались: помогали однокурсникам ставить этюды, отрывки и самостоятельные работы. Особенно часто это делал мой брат.

А правда, что вас с братом иногда путали?

Конечно путали. Как-то Хусан на институтском семинаре по истории зарубежной литературы ответил и за себя, и за меня. И его сначала похвалили, а потом раскритиковали.

Как это?

Педагог, преподававший у нас историю зарубежной литературы, попросила провести семинар молодого аспиранта. Первым ответил Хусан, аспирант его похвалил, потом еще несколько студентов. А потом Хусан опять поднял руку: «А можно мне?». И когда аспирант сказал: «Ты же уже ответил», Хусан вдруг говорит: «Это не я отвечал, а мой брат Хасан». Я сидел на задней парте, но решил поддержать его импровизацию, говорю: «Да-да, это вообще-то я был». А мы тогда были почти одинаково одеты, у нас с детства была такая привычка, мы позже от нее избавились. Педагог сказал: «Серьезно? Ну, хорошо, отвечай». И когда Хусан ответил во второй раз, говорит: «Молодец, ставлю пятерку. Но Хасан бы рассказал лучше». Некоторые студенты поняли, что произошло, а некоторые не поняли, потому что еще не научились нас различать. Нас до сих пор иногда путают. В последнее время мы с Хусаном работаем, так сказать, в разных отраслях, и у него появилось много новых знакомых. Случается, что ко мне на разных мероприятиях подходят незнакомые люди и начинают со мной разговаривать так, как будто они меня знают, в полной уверенности, что я – Хусан. И только потом понимают, что я не тот, за кого они меня приняли.

В хореографическом училище вы научились говорить на узбекском, а чему вы научились в институте, на факультете актеров эстрады?

Мы научились серьезному отношению к театральному искусству, осознали, что актерская профессия на 90% зависит от твоего труда и только на 10% – от таланта. Поняли, что на театр стоит потратить свою молодость. Иногда я злюсь, что не могу просто зарабатывать деньги, как современная молодежь. Но каждый раз, когда на репетиции или на спектакле возникает творческая атмосфера, эти мысли уходят, и ты понимаешь, что творчество – самое интересное и важное в жизни. Уже на третьем курсе института нас с Хусаном взяли в труппу Молодежного театра Узбекистана.

А как вы стали директором этого театра?

Ничто не предвещало беды (смеется). В какой-то момент мой брат Хусан ушел из театра, а я остался здесь работать. У меня было очень много хороших ролей, которым любой актер мог бы позавидовать. Но так получилось, что наш бывший педагог, художественный руководитель театра Наби Каюмович Абдурахманов ушел из театра и уехал за границу, директором стала его заместитель Людмила Александровна Абрамова. Из-за проблем со здоровьем она часто брала дни за свой счет, оставляя меня исполняющим обязанности директора, и я вместо нее ходил на совещания в Министерство культуры. Министр культуры меня очень хорошо знал. Он был ректором института, когда мы там учились, и моя кандидатура отлично подходила для того, чтобы присутствовать на совещаниях в министерстве от лица Молодежного театра Узбекистана. Не могу сказать, что мне это очень нравилось, но я понимал: надо поддерживать театр, чтобы в министерстве знали, что у нас происходит много интересного. И вдруг после очередного совещания ко мне подошел министр культуры и сказал: «Хасан, я слышал, что Абрамова хочет уходить, пора тебе стать директором». Он сказал это таким тоном, что я, хоть и пытался отнекиваться, ничего не смог ему возразить. Сначала меня официально назначили исполняющим обязанности директора, а через год – директором.

Директор должен мыслить рационально и разбираться в экономике, а актеру требуются совсем другие качества: спонтанность, умение импровизировать, творить. Как вам удается это совмещать?

Честно говоря, это непросто. Например, я сейчас вышел с репетиции, где чувствую себя гораздо лучше, чем в директорском кабинете, и знаю, что меня уже ждут люди с просьбами и официальными документами, которые нужно подписать. И хотя работаю директором в театре уже почти четыре года, в творческой обстановке чувствую себя намного комфортнее, чем решая в своем кабинете какие-то производственные и бытовые проблемы.

Вам интересно, что происходит в российских театрах или в театрах других стран? Вы следите за работой кого-нибудь из артистов?

Сейчас, будучи директором, я слежу за работой директоров московских театров и ориентируюсь на них. Приятно, что мне во время фестиваля русских театров зарубежья в ноябре прошлого года удалось встретиться с директором вахтанговского театра Кириллом Игоревичем Кроком. И мне очень приятно, что мы уже фактически друзья. Весь карантин я наблюдал, как Кирилл Игоревич, не тратя даром времени, занимался реконструкцией вахтанговской сцены…

Конечно, актерская профессия играет важную роль в моей жизни, и я очень люблю российских актеров, слежу за тем, какие премьеры выходят в московских и петербургских театрах, смотрю российское кино. На нас с братом сильно повлияли просмотры видеозаписей спектаклей Сергея Юрского, Иннокентия Смоктуновского, прослушивание аудиозаписей спектаклей и аудиокниг.

Я слежу и за работой американских актеров. Люблю американские мюзиклы. Мы с братом всегда слушали оперу, восхищались ею, но никогда не были ее горячими поклонниками. А вот мюзиклы, тот же «Jesus Christ Superstar», «Les Misérables», «The Phantom of the Opera» всегда задевали за живое. Очень люблю бродвейские мюзиклы – и для детей, и для взрослых. Но в силу того, что мне сейчас приходится заниматься административными делами, меня больше интересует, что делают директора театров.

Вы говорили сейчас о русской и европейской культуре. А узбекская национальная культура вам интересна?

Конечно, а как же иначе? Я же живу и работаю в Узбекистане. И мне бывает досадно, когда в России считают, что Узбекистан – это только плов, лепешки и обилие фруктов на базаре. У нас замечательная музыка, архитектура, богатые традиции декоративно-прикладного искусства. Но поскольку я работаю в русскоязычном театре, мне близко и европейское понимание культуры.

Ваши родители живут в Америке?

Да, они живут в Америке. Иногда прилетают в Ташкент, но по большей части живут в Америке.

Вы наверняка приезжали к ним, свободно говорите по-английски и видели жизнь в Америке не глазами туриста, а изнутри. Не возникало желания туда уехать? Почему вы живете и работает в Ташкенте?

Если честно, в тяжелые моменты возникало. Мне трудно об этом говорить, потому что я всегда чувствую ответственность за дело, которым занимаюсь. Но потом успокаиваешься, начинаешь работать, заниматься своими проектами, и проблемы постепенно уходят. Ты говоришь себе: «Уехать я всегда успею», и мысли об этом уходят на второй план. Мы с братом находим для себя смысл жизни здесь, в Ташкенте. В Узбекистане прекрасно жить еще и потому, что здесь всегда есть надежда на какое-то развитие, на светлое будущее для наших детей. Видимо, из-за этой надежды и остаемся. Если бы ситуация была безнадежной, мы бы, скорее всего, уехали.

А чем вы сейчас занимаетесь помимо театра?

Мы с Хусаном организовали компанию «Twins entertainment», которая занимается организацией и проведением праздников. А два года назад мы с ним поставили к Новому году ледовое шоу «Морозко» в ташкентском Ледовом дворце. Сами написали инсценировку этого шоу и поставили его как режиссеры. Композитором выступил наш близкий и давний друг, талантливейший Адхам Абдураимов. Он написал для ледового шоу замечательную музыку, и сказка подарила зрителям настоящее новогоднее настроение. Кроме всего этого, успеваю снимать различные видеоролики и иногда сниматься в кино.

Скажите, чем люди вашего поколения отличаются от тех, кто старше вас, и от тех, кто моложе?

Я считаю, что наше поколение – бунтарское. Люди нашего возраста сказали своим родителям: «Вы облажались со своим со своим Советским Союзом, дайте нам возможность самим решить, что нам делать!». Но, к сожалению, наше поколение можно назвать и потерянным. Многие уезжают в другие страны, чтобы зарабатывать деньги. И трудно понять, что правильно – жить какой-то светлой идеей или идти зарабатывать деньги, ни о чем не думая, кроме своего кармана.

У нас, к сожалению, вошли в моду слова «успех» и «успешный». Если ты успешный, богатый, у тебя есть машина, квартира и все остальное, значит, ты молодец. А если нет, то ты в лузерах. Мне кажется, что раньше было важнее не сколько ты зарабатываешь, а действительно ли ты высокий профессионал, и от этого зависел твой статус в обществе. А сейчас ты можешь быть, извините за выражение, полным идиотом, но если у тебя есть деньги, тебя будут уважать.

И последний вопрос: расскажите о ваших человеческих и творческих планах.

Творческие планы, раз уж я работаю в Молодежном театре Узбекистана, связаны с этим театром. Хочется поднять наш театр на более высокий уровень. Это в принципе звучит странновато, потому что наш театр всегда был одним из лучших в Ташкенте, Узбекистане и вообще на постсоветском пространстве. А Ташкент считается театральной столицей Средней Азии с советских времен. Но наступает другое время. Надо ему соответствовать, чтобы не изменился уровень нашей работы и чтобы театр добился еще больших успехов. Главное, чтобы в него ходила молодежь. Кроме спектаклей мы делаем интересные для нее проекты. Например, в честь открытия сезона устраиваем большие рок-концерты под открытым небом перед фасадом театра.

А если говорить о человеческих планах… У меня две дочери, и мне хочется, чтобы они пошли в хорошую школу и получили хорошее образование. Я стараюсь, чтобы дочки росли творческими и свободными личностями. И еще у меня планы – развиваться дальше в профессиональной карьере и в жизни.

Полностью интервью опубликовано в журнале «Перспектива. Поколение поиска» N 8-9/2021.

Рекомендуем прочитать интервью с арт-директором Фестиваля молодой режиссуры «Артмиграция» Дмитрием Мозговым.