Инна Аванесова: «Хорошего режиссера выучить можно, гениального — нет!»

Режиссер-документалист из Армении и участник международного студенческого кинофестиваля ВГИК — о своих героях, образовании в сфере кино и Хичкоке

Теги: Национальная культура | Кинематограф | Режиссеры

Автор: Федор Шеремет

После окончания школы Инна Аванесова поступила в колледж искусств и отучилась на кинотехника. Во время учебы увлеклась фотографией. Посещала образовательный центр ТУМО в Армении, где продолжила совершенствовать свои навыки. Вскоре поступила на кинорежиссера в ЕГИТИК (Ереванский государственный институт театра и кино) в мастерскую Рубена Григоряна. Еще до поступления, в 2018 году, Инна создала документальный фильм «Бархат». В том же году картина заняла первое место на конкурсе «Лучший короткометражный фильм о Ереване». В 2022-м был закончен дипломный фильм «Душа», побывавший на фестивалях WhatIf? Women in Festival (Цюрих), International Inter University Short Film festival (Бангладеш), «Киновертикаль» (Саратов), International Women Film festival (Армения).

Как и когда вы заинтересовались кино? Сразу хотели стать режиссером или пришли к этому со временем?

Я была совсем маленькой — не помню даже, сколько мне было, — когда по телевизору показывали художественный фильм «Хичкок» (2012) о великом режиссере. С удовольствием его посмотрела, хотя фильмы классика впервые увидела потом, когда показывали «Птиц» (1963) и, конечно, «Психо» (1960). Вот этот эпизод помню отчетливо: в тот момент, когда на экране блондинка (Джанет Ли, исполнительница роли Марион Крейн, жертвы Нормана Бейтса. — Авт.) ехала за рулем автомобиля и размышляла о произошедшем с ней, я поняла, что психологический триллер — мой любимый жанр. Магия кадра, интрига (знаменитый хичкоковский саспенс), проработанные герои, особенно это предвидение будущих «Птиц», когда мотель Бейтсов оказывается заполненным их чучелами. Но, конечно, решить стать режиссером куда легче, чем действительно им быть, — пришлось пройти долгий путь, и то я не уверена, что уже дошла до финиша. Еще одно важное для меня воспоминание — как в детстве с дедушкой много смотрела Чарли Чаплина. Тогда не воспринимала киноиндустрию всерьез: просто кривляется какой-то человек на экране. Казалось, что делать кино — проще простого! Как я ошибалась…

Почему документалистика? Вы пробовали себя в игровом кино?

Чтобы работать с профессиональными актерами, нужен большой опыт общения и умение незаметно, мягко влиять на людей. Это в документалистике хорошо, когда ты молчишь, а тебе все рассказывают и показывают. И потом, на монтаже, ты сам решаешь, какую сторону героя или даже отдельную черту можно взять как «точку входа» в его характер. Нужно понять, что движет этим человеком и почему. Есть люди, в их числе я сама, которые любят наблюдать — в хорошем смысле этого слова. А в игровом фильме все иначе: нужно быть в центре событий, контролировать их, придумывать и экспериментировать. Поэтому в художественном кино я себя пока не пробовала — это совершенно другая история. Мне кажется, там все работают вокруг идеи: режиссер, оператор, сценарист, продюсер. Остальные члены съемочной группы также должны помогать воплощению этой идеи — по тем или иным причинам. Но самое важное — самому поверить в реальность будущей картины и передать эту уверенность людям вокруг. Думаю, это и есть главное качество для режиссера игрового кино.

Что самое трудное в работе с реальными героями?

Для меня самое трудное — понять, о чем будет фильм, решить для себя, как снимать, найти некую опору для работы. А потом дать эту опору своим героям — попробовать подтолкнуть их к тому, на что они и так были способны, но не знали об этом. Нужно сделать так, чтобы человек захотел честно и без прикрас рассказать о себе, а для этого он должен почувствовать себя в безопасности рядом с вами — это как работа с детьми. Работа с реальными героями трудна не только с методологической, но и с моральной точки зрения, ведь нужно быть и простым человеком, собеседником, и режиссером, профессионалом, готовым абстрагироваться от личного мнения и снимать при любых ситуациях!

Расскажите о специфике обучения в вашем вузе. На что делается особый акцент?

Сейчас ситуация в ЕГИТИК изменилась: теперь каждый год мастера на курсе меняются; это нужно, чтобы студенты могли изучить разные направления, подходы к творчеству. Но я училась по старинке, у одного мастера. Не могу сказать, что в данном случае лучше, а что хуже. Специфика обучения киномастерству — студентам дается много свободы, но контролировать их на первых порах необходимо. Конечно, все зависит от мастера, от того, как он будет направлять курс, сколько внимания ему уделять, — есть ведь и такие преподаватели, что больше заняты своей карьерой, чем учениками. Нам же, например, с Рубеном Григоряном очень повезло — вспоминаю, как мы изучали внутренний человеческий конфликт в драматургии, слушая песни Led Zeppelin и Pink Floyd.

Как вы считаете, можно ли выучить хорошего кинорежиссера? Где кончается талант и начинается выучка?

Хорошего режиссера выучить можно, гениального — нет! Учеба дает базовые знания и навыки, а то, как ты ими будешь распоряжаться, зависит только от тебя самого. Бесталанный фильм смотреть неинтересно, но если зритель продолжает смотреть — значит, у режиссера есть выучка. Конечно, если зритель пришел подготовленный и в кино понимающий, а не очередной любитель «попкорн экшн». Это все-таки совсем разные аудитории.

Есть ли у вас опыт работы в кино РФ? В чем принципиальная разница с кино вашей страны?

Опыта пока нет — но очень хотелось бы! У наших стран много точек соприкосновения, о которых хочется поговорить. Думаю, какой-то принципиальной разницы нет: все-таки прошлое и менталитет в чем-то общие, так что даже сейчас российские фильмы у нас остаются вполне актуальными.

Есть ли у вас своя режиссерская программа — эстетическая или этическая? Иначе говоря, ставите ли вы перед собой некие условия перед началом съемок — например, не подделывать отдельные сцены?

Как документалистика прекрасно вписывается в игровое кино, так и элементы художественного вымысла могут украсить неигровой фильм. Я всегда ставлю перед собой задачу сделать кадр не просто красивым, эффектным, но наполнить его смыслом, пробудить в зрителе интерес. Даже если в картине показан обыкновенный человеческий быт, в нем также хочу найти искусство. Все-таки документалист — это не журналист от кино, просто фиксирующий и переписывающий факты!

Считаете ли вы, что режиссер, тем более документалист, несет перед зрителем определенную ответственность?

Однозначно: несет. Мы не знаем, кто именно будет смотреть наши фильмы сегодня и тем более завтра, так что главная наша задача — показать обе стороны медали, постараться быть объективным, хотя и не отказываясь от собственного мнения в разумных, впрочем, пределах. История не должна — да и не может — быть однозначной. Я хочу, чтобы после каждого моего фильма у зрителя оставалось чувство некоего прозрения, а не разочарования, даже если речь шла о вещах тяжелых и неприятных. В лучшем случае после хорошей документальной картины зритель захочет переосмыслить и свою жизнь, и ценности, по которым он ее строит, сделать некий продуктивный, желательно выходящий за рамки бытового вывод для себя.

Как вы относитесь к кинофестивалям? Может ли фильм существовать исключительно в пространстве фестиваля?

Кинофестиваль — отличная стартовая площадка для начинающего режиссера; там можно познакомиться с нужными людьми, услышать справедливую и точную критику. Но рано или поздно в карьере режиссера наступает момент, когда ему нужно обратить внимание на кинотеатры, прокат, потому что кино по природе своей принадлежит простым людям, а не узким специалистам.

То есть вы полагаете, что у документального кино есть прокатные перспективы на постсоветском и в общемировом пространстве?

У всего нового — непочатый край возможностей. По моему глубокому убеждению, документалистика должна вырваться из оков телепередач и «исторических реконструкций». Нам нужен новый «Человек с киноаппаратом» (новаторский документальный фильм 1929 года советского режиссера Дзиги Вертова, признанный специалистами лучшим в истории неигрового кино. — Авт.), фильм, способный встряхнуть заспанного зрителя. Именно в наше время должно и может появиться принципиально новое движение документального кино.

Блиц-опрос

О чем вы мечтали в 17 лет?

Если честно, совсем не помню. Очень хотелось поступить в институт — ужасно переживала, что провалюсь. Как и любой мой сверстник, мечтала стать лучшей в своей сфере — то есть выдающимся документалистом! В 2018-м, году моего поступления, в Армении прошла «бархатная революция». И хотя сама я не участвовала в конфликте, площади и улицы Еревана, заполненные митингующими людьми, были интересным материалом для кино — с энтузиазмом принялась за «летопись» своего города!

О чем мечтаете сейчас?

Хотя в документальном кино я чувствую себя вполне комфортно, хочется сделать что-то новое — например, давно хочу поработать над своим первым полнометражным игровым фильмом. Про жанр сказать трудно, но картина будет в утопическом стиле.

Какой совет вы дали бы сегодняшним 17-летним?

В первую очередь — как можно быстрее найти друзей, которые хотят того же, чего и они, активных единомышленников. Главное — не устраивать соревнований или спорить; важно, чтобы окружающие имели разные полезные навыки и смогли составить гармоничную и дружную команду! Под командой, кстати, я имею в виду не только и не столько съемочную группу — практика показывает, что коллеги по творческому делу становятся лучшими друзьями в повседневной жизни.

Рекомендуем прочитать интервью с режиссером из Финляндии Лоттой Петронеллой.