Максим Виноградов: «Работа в театре заставляет задавать себе философские вопросы»

Актер Театра МТЮЗ – о работе с Генриеттой Яновской и Камой Гинкасом, отечественном кино и сыне

Теги: Национальная культура | Актеры | Театр

Фото: Николай Сирин

Путь Максима Виноградова в профессию не назовешь простым. До поступления во ВГИК он успел поучиться еще в трех театральных вузах и не сразу нашел театр, где ему было бы интересно работать. Актер служит в московском ТЮЗе и с удовольствием играет в спектаклях для детей: Свинью в «Кошкином доме», второго пингвина в «Пингвинах», Папу Козла в «Волке и семерых козлятах». В спектакле «Отец Сергий», поставленном Камой Гинкасом по одноименной повести Л.Н. Толстого, Виноградов блестяще сыграл главную роль – отца Сергия.

Отец Сергий у Толстого находит смысл жизни в смирении, кротости и служении людям. Ваш герой в спектакле Камы Гинкаса не может смириться, толпа людей, жаждущих чуда, страшна и комична. И Сергий не успокоился, он по-прежнему задает себе вопросы о смысле и цели жизни. Почему?

Мне кажется, в этом задумка Камы Мироновича, я старался ее правильно услышать и поддержать. На вопросы о том, как жить, в чем смысл жизни, да и на остальные философские вопросы, которые мы себе иногда задаем, в «Отце Сергии» Камы Мироновича, по-моему, ответов нет. В финале я, скажем так, стараюсь встретить возникающие вопросы, но не отвечаю на них, не делаю выводов и никаких выводов не играю. Когда я учился на первом курсе в Школе-студии МХАТ, еще до того как попал в ТЮЗ, смотрел здесь один из первых прогонов спектакля Гинкаса «Нелепая поэмка». И у меня ощущение, что эти два спектакля как-то соприкасаются, хотя у Толстого другой путь и другая интонация разговора, но на эту же тему.

Вы тоже задаете себе такие глобальные вопросы?

Безусловно. Работа в театре заставляет внутренне задавать себе философские вопросы. Это попытки немного познать себя. Но свойство человека, как и любого живого организма, не замечать, насколько хрупка наша жизнь. То есть время от времени я задаю себе эти вопросы, но продолжаю жить так же, как жил.

Почему вместе с Сергием весь спектакль на сцене игумен Пафнутий, которого играет Игорь Ясулович?

Между отцом Сергием и Пафнутием на сцене существует постоянный внутренний диалог. Думаю, что он специально выстроен Камой Мироновичем. Этот диалог мне очень помогает: у Игоря Николаевича мощная энергия, он настолько опытный и включенный в процесс человек, что я кожей чувствую, что он в сцене. То, что Игорь Николаевич рядом, всегда помогает мне как артисту.

Вы легко приходите в себя после окончания «Отца Сергия»?

Честно скажу, что после первых прогонов было такое ощущение, что я, закончив играть, как будто «соскребаю» себя. Долго переодевался, а потом просто сидел в гримерке и мне ничего не хотелось. Потом, когда стал понятен наш путь и вектор движения, после спектакля, наоборот, стали появляться силы. Думаю, что это нормальный, естественный процесс.

Интересно, от чего стали появляться силы?

Попробую сформулировать… Эта история мне нравится тем, что я всегда выхожу на эту Голгофу, не зная, что будет дальше: как пойдет спектакль и как мой организм будет реагировать. И это очень интересно. Как сегодня сыграют партнеры, как пройдет сцена с Илоной, играющей «роковую соблазнительницу» (смеется)… Каждый человек, играющий в «Отце Сергии», работает на пределе сил, отдавая свою энергию, и вносит в спектакль свой вклад. Потому что если хоть кто-то расслабляется, думает о другом и позволяет себе быть «выключенным», то энергия не движется дальше и спектакль останавливается. А когда все включены, готовы и заряжены, эта история начинает развиваться. И если я получаю удовольствие от того, что к концу спектакля мне внутренне легко, значит, наш путь был пройден правильно.

А почему тогда это Голгофа?

Потому что у этой роли нет предела совершенства. И я никогда не буду идеально играть отца Сергия, потому что это безграничная роль, где нет потолка, предела. Наверху только небеса. Поэтому это для меня Голгофа. Можно поставить это слово в кавычки, но это так. Но от этого и возникает удовольствие, кайф.

Что вам дает присутствие зрителей на этом спектакле?

Иногда в зрительном зале возникает особая тишина. Я чувствую, что зрители затаили дыхание или дышат очень тихо. И эта тишина подсказывает мне, что спектакль идет в правильную сторону, зрители включены и их это волнует. Бывает, что кто-то из зрителей начинает рыдать в сцене с больным мальчиком. Несколько раз такое было. В этом спектакле я больше слышу именно дыхание зала.

А каково это – репетировать с Гинкасом?

Пока не попробуешь, не поймешь (смеется). Во время репетиции Кама Миронович может долго что-то рассказывать, а потом вдруг ты резко впрыгиваешь в какую-нибудь сцену или начинаешь ее тут же играть, не вставая с места. Он провоцирует актеров, использует совершенно разные способы репетиций, и в этом класс. Самое интересное, когда ты начинаешь играть не от головы, а как бы интуитивно, своим организмом. Кама Миронович хорошо знает, чем пользоваться. А еще он точно знает, про что история и в каком направлении двигаться. Надо только довериться ему и никуда не спешить. Если я понимал, что делаю что-то неправильно, то старался долго не переживать по этому поводу, а просто делать все заново еще раз и еще раз. То есть делать большое количество проб, чтобы точно попасть в задачу режиссера.

А как репетирует Генриетта Наумовна Яновская?

Она дольше и подробнее разбирает материал, ищет вместе с тобой путь, чтобы ты сам пришел к той задаче или к тому результату, который она считает нужным. То есть она направляет актеров дольше, мягче и аккуратней. Репетируя с Камой Мироновичем, ты как будто прыгаешь со скалы.

Правда, что вы, показываясь в МТЮЗ, играли Порфирия Петровича из «Преступления и наказания» Достоевского?

Да, мы показывали и этот отрывок. Порфирий Петрович – моя любимая роль. Мы с однокурсниками в конце первого курса начали репетировать отрывок из «Преступления и наказания» как самостоятельную работу. А когда мы были на третьем курсе, собрали спектакль с артистами мастерской М. Н. Ясуловича (артист Сережа Марин играл Раскольникова), руководил постановкой чудесный педагог Григорий Алексеевич Панфилов. Мы играли этот в спектакль в итоге, наверное, полгода. Я обожал эту роль. Когда ее играл, испытывал какое-то особенное внутреннее ликование.

Учеба во ВГИКе отличается от учебы в других театральных вузах?

Здесь так же преподают мастерство актера, студенты играют этюды и отрывки… Наверное, отличие в том, что здесь преподают историю кино, и ты два утра в неделю и, по-моему, в середине дня еще полтора часа смотришь хорошие фильмы. Это заряжает тебя как артиста и как человека, который пришел получать творческую профессию. К тому же ты смотришь хорошее кино и визуально напитываешься им. А еще нам давали аккредитации на Московский кинофестиваль, еще во ВГИКе проходит свой международный театральный фестиваль. В общем, жизнь насыщенная. У нас прекрасный ректор Владимир Сергеевич Малышев, который дружил с нашим курсом и очень нам помогал.

У кого вы учились во ВГИКе?

У кинорежиссера Владимира Петровича Фокина, который набрал свой первый актерский курс как мастер вместо Алексея Баталова. Режиссеров Владимир Петрович уже обучал и взращивал до нас. В тот момент, когда я поступил к нему, я уже четко для себя определил, чего я хочу, а ВГИК в моем понимании и при сравнении с другими театральными вузами, как я уже сказал, дает студентам какую-то правильную свободу, при этом во ВГИКе есть дисциплина, и к тебе предъявляют требования. Но атмосфера здесь, скажем так, более «плодородная».

Кто впервые сказал, что вам надо стать артистом?

Наверное, это было еще в Твери, где я учился в школе с театральным уклоном, об этом говорила Александра Федоровна Ворохова, наш педагог. Потом, когда я поступил в Училище культуры в Твери, где преподавала народная артистка Ирина Васильевна Андрианова, она тоже говорила, что мне надо поступать в театральный институт в Москву. Я отказывался, говорил, что мне не надо поступать в Москву, у меня и здесь все в порядке, но тут друг мне позвонил и сказал: «Приезжай, попробуй». И я поехал, хотя у меня не было планов покорять Москву или продолжать свой профессиональный путь, получив высшее театральное образование. Он сказал: «Приезжай, попробуй» – и я попробовал.

А почему вы все-таки решили стать артистом?

Я как-то ничего другого не умею. И не уверен, что и артистом быть умею. Но так сложились обстоятельства. Когда после 11-го класса оказался перед выбором, куда идти, решил поступить в Тверское училище культуры, чтобы не попасть в армию. Конечно, я ходил в Тверской драматический театр и в прекрасный Театр юного зрителя. Мои педагоги там играли, и я ходил на их спектакли. Но не могу сказать, что я мечтал стать актером или что-то планировал. Так сложились обстоятельства.

Что было потом?

Я дошел до конкурса в трех театральных вузах и пришел в Школу-студию МХАТ на курс к Константину Аркадьевичу Райкину. Это был абсолютно интуитивный выбор. А после первого курса меня отчислили.

Наверное, вам было очень обидно? Как вы думаете, почему так получилось?

Когда это случилось, конечно, было очень больно, и не один год эта боль сидела внутри. А потом ты идешь дальше и понимаешь, что все к лучшему, у всех разные пути, среди них нет правильных и неправильных. Видимо, мне нужен был этот опыт. Я не был сконцентрирован на учебе, мало что делал, больше наблюдал за происходящим. Смотрел большими глазами на Москву (смеется). А когда понял, чем реально надо было заниматься, время было уже потеряно.

После отчисления вы поступили в Университет культуры и по-прежнему хотели стать артистом?

Конечно. Я уже сам себе бросил вызов. Поступление во ВГИК стало более осознанным, внутренний настрой и внутренний заряд уже были другими, появилось желание учиться. Я выбрал курс Владимира Петровича Фокина и не поступал в другие вузы, потому что мне казалось, что меня везде помнят и мне от этого было немного не по себе, а во ВГИКе меня никто не знал, я так думал.

Для того чтобы поддерживать творческую форму, вокалистам надо распеваться, артистам балета заниматься у станка. Что нужно делать драматическим актерам?

Мне кажется, в нашей профессии нет универсального рецепта, у каждого он свой. Кому-то надо репетировать, кому-то учить стихи, смотреть фильмы или сниматься в кино. Мне интереснее всего придумывать какие-то визуальные вещи. Например, какой-нибудь короткометражный фильм. То есть мне в принципе интересно придумать и снять какую-нибудь маленькую историю, рассказав ее языком кинематографа. Просто надо почувствовать, что тебя греет, лучше горит в тебе.

Вы что-то уже снимали?

Да, я уже сам кое-что снимал как режиссер, но не думаю, что об этом стоит рассказывать.

Какие из своих киноработ вы чаще всего вспоминаете?

Свой первый фильм «Начало» режиссера Наташи Новик. Его снимали в Коломне, за камерой был прекрасный кинооператор Леван Капанадзе, и у меня были замечательные партнеры. Это был мой первый опыт киноэкспедиции и погружения в материал. Во время съемок было очень весело: мы жили в летнем лагере, ездили раз в три дня в общественную баню под Коломной. От всего этого я испытал мальчишеский восторг.

Фильм «Текст», который снял по роману Дмитрия Глуховского режиссер Клим Шипенко.

Фильм Юрия Мороза «Форт Росс: в поисках приключений». Критики называли его патриотическим, но я не могу сказать, что это самая патриотическая история из тех, что я видел. Мы хотели сделать легкий и интересный приключенческий фильм. Работа с Юрием Павловичем Морозом – одно из моих самых моих любимых воспоминаний о съемках. Он хорошо знает психологию артистов (он сначала оканчивал актерский факультет), понимает, как им что-то подсказать, шутит, и на съемочной площадке всегда отличная атмосфера. Очень люблю короткометражный фильм «Холодильник». Это история, по-честному сделанная от начала до конца молодыми ребятами и талантливым режиссером Максимом Кулагиным.

Как вы считаете, для чего актерам сниматься в сериалах?

Ну, во-первых, это заработок, во-вторых, в кино есть то, что ты никогда не сыграешь в театре. Сниматься в сериалах, особенно для платформ сейчас, – это круто!

Полностью интервью опубликовано в журнале «Перспектива. Поколение поиска» № 4/2022.

Рекомендуем прочитать интервью с актером из Армении Нареком Багдасаряном.