Летом 2024 года успешно состоялся «Мангазейский ход»: путешественники на карбасе «Матера» и катамаране «Товарищ» вышли из Архангельска и спустя почти два месяца торжественно, испытав за 3 тысячи километров по трем морям (Белому, Баренцеву и Карскому) невероятные приключения и преодолев опасности, пришли в легендарную Мангазею — местность в нынешнем Красноселькупском районе Ямало-Ненецкого автономного округа.
I
Что за путешественники и на чем? Сначала о плавсредствах. Я уже писал в «ЧиМ» о карбасах (номер 2 (7) за 2022 год. — Ред.). Вкратце — это старинные поморские суда для каботажного плавания. «Матера» была построена по древней технологии без единого гвоздя в августе 2023 года на открытой территории «Музея Москвы».
Команду мореходов, исследователей, ученых и художников Товарищества поморского судостроения из разных городов России возглавил знаменитый капитан Евгений Шкаруба. Карбас был одновременно плавучим лекторием и музеем: команда останавливалась в деревнях и селах, проводила встречи с местными жителями, рассказывала о поморах-первопроходцах, истории Севера и освоении Сибири, технологиях традиционного деревянного судостроения и мореходстве от Средних веков и до наших времен.
Экспедиция была разбита на пять этапов, и состав ее менялся, весь маршрут прошел только капитан. На карбас приезжали этнографы, антропологи, художники, энтузиасты, люди, влюбленные в Арктику. Я присоединился к экспедиции в Мезени.
Сутки болтались в Белом море, двигаясь к поселку Чижа, чтобы по одноименной реке подняться на возвышенность середины полуострова.
Погода менялась: то солнце, то дождь или туман, и это, как в абстрактном кино, отражалось в лишенных мусора небесах близкого горизонта. Ночевали в школе селения Чижа. Это маленький поселок, где живут лихие пенсионеры и военные. Утром встали рано и с проводником Сергеем Конаковым ушли по реке в сторону Большого Парусного озера. Теплые мезенские деньки кончались, все страдали от лютого холода, и теплая одежда не помогала.
1 июля стартовал наш первый волок. Катамаран, который на время превратился в надувной корабль, ушел с проводником раньше. Озеро перешло в затопленные протоки, заросшие травой. Пришлось тащить «Матеру» бечевой по пояс в воде, проваливаясь в болото. Так добрались до реки Проходницы. Шли красиво внутри туннеля прессованной арктической ивы. Водный путь переходили олени, метались перепуганные гуси, прижатые к берегу, над головой кружил белый кречет. Часто канал критически сужался, и карбас зажимало с двух сторон сланцем, так что было непонятно, как здесь прошел катамаран.
Вдруг на моторной лодке вернулись капитан «Товарища» Максим Матвеев и проводник. Абсолютно мокрые, мрачные: «Катамаран перевернулся». Помощник капитана Алексей Перевалов оказался на дне Проходницы, придавленный судном. Макс и Сергей напряглись и перевернули катамаран массой полтонны. Матвеев потом несколько дней повторял: «В минуту суперстресса человек способен поднять любой вес».
Весь день мы вылавливали утопленные вещи из реки, где бесчеловечное течение сбивает с ног. Почти все спасли, кроме телефонов, планшетов и ноутбуков.
Далее путь лежал через Сухое озеро. Оно так названо потому, что периодически при морских отливах полностью спускает воду, оставляя только жирную няшу, то есть болотную топь. Я задумался и не заметил, как меня обступило стадо диких северных оленей, которые пихали боками. Начался отлив, и олени пошли через дно озера на другой край, оставив после себя тучи свирепого гнуса. Это черное облако гонялось за мной полчаса.
Солнце словно прилипло к горизонту, все вокруг стало багрово-лимонным. А няша — как черное зеркало, отражала багровое небо. Нас с художником Славой Мизиным (мы в коротких сапогах) бросили на берегу, остальные потащили карбас бечевой по озеру, как бурлаки. Мы пошли в обход. Постоянно дорогу преграждали речки и ручьи, всюду были следы медведей, встречались и брошенные стоянки ненцев с предметами нехитрого быта.
Экспедиция двинулась в сторону Чёшской губы к Баренцеву морю. Здесь все не похоже на мир Беломорья. Это мрачное место с жуткой погодой — холодом, ливнем, туманом, а также странным звуками, напоминающими стон мертвецов. Ни кустика, ни травинки — только няша! Берега, холмы, овраги, ручьи, водопады из няши. Подсвеченные туманами, няшные берега представляют собой монолитное зеркало, жидкое как ртуть, будто плывешь внутри градусника Снежной королевы (или по Стиксу из древнегреческих мифов. — Ред.).
В конце концов Канин полуостров выплюнул нас в Баренцево море. Начался шторм. Двое суток без сна. Карбас вставал на дыбы, качался, переворачивался. Шел ледяной дождь, а мы валялись под тентом, как мерзлая капуста. В девять вечера ветер поменялся, и мы пошли наконец под парусами. Появилась льдинка, вторая, проплыл айсберг, и скоро мы влетели в ледяные поля до горизонта. Старались не задеть даже мелкие ледышки: Бог знает, что там под водой, помним «Титаник».
II
Мы пересекли Чёшскую губу и вошли в реку Индига, затем в бухту одноименного поселка. Там торжественно встретили мэр — бывший подводник, директор школы, участковый. Прекрасные, солнечные люди.
Я окунулся в белые ночи Арктики. В три ночи светло, на улицах шарахаются стайки подростков-ненцев. На следующий день весь поселок знал: под парусами пришли новые поморы. В школе, где нас поселили, учатся в основном дети оленеводов. На каникулы уезжают к родителям в тундру. Мы прочитали лекции для детей и взрослых. Я ходил на левый берег в болото фотографировать среди одичавших собак руины лодок дора (тип небольших рыболовных деревянных моторных лодок).
Вышли из бухты Индиги. Пока двигались по реке, было жарко, но стоило оказаться в открытом море, как налетел шторм. Пришлось опять надевать дюжину комбинезонов. Болтались, как селедки в банке, на страшных волнах почти сутки.
9 июля заглянули на остров Зеленый в дельте реки Печоры. Закончился второй этап, из Нарьян-Мара прибыли новые члены экипажа. По Печорскому морю я шел уже на «Товарище». Скоро погода опять начала портиться. Шторм и ледяной дождь бушевали трое суток, а на катамаране негде укрыться: палатка забита вещами — там каны с продуктами, ящики, канистры с бензином, тарелка спутниковой связи. Вахты как зомби несли. Еще и мороз, вода с неба мигом замерзает. То правый борт, то левый уходят под воду: ба-бах!
Идем в Амдерму. Погода великолепная: солнце, попутный ветер. С катамарана я фотографировал «Матеру». Издалека подсвеченная солнцем Амдерма казалась похожей на Стамбул или Афины, так как стены домов выглядели голубыми, а крыши красными. Зашли в порт, оказалось, что это арктический мираж: вокруг разруха и уныние. Наш «Товарищ» со своей высокой мачтой не пролез под мост в акваторию порта, так что его пришлось вытаскивать на берег за городом.
Амдерма — это сказочное царство, населенное пришельцами. На каждом доме красовалась тревожная табличка: «Осторожно, белые медведи!». В привычных городах земля очень дорогая, и чтобы построить что-то новое, ломают старое. Здесь не так, земля не стоит ничего. Поэтому бросают старый город, он рушится, а тундра его пожирает. Рядом на новом месте сооружают другой город, в нем живут, пока и он не устареет. Так можно делать, пока все побережье от Мурманской области до Чукотки не усеять остовами домов. В поселке нынешнего типа только школа оказалась постройкой с современным комфортом, так что не исключено, что со временем появится и Амдерма-4. Народу на лекции в спортивном зале было много.
III
В порту есть улицы и горы ржавых порезанных судов. «Матера» на приколе выглядит как красавица среди чудовищ. Порт засыпан фиолетовым флюоритом (минерал, широкое применяющийся в металлургии и химпроме. Своему появлению Амдерма обязана именно его крупным месторождениям).Булыжники очень красивые, выглядят как драгоценные камни. Вообще, мне там очень понравилось: иногда живописные руины краше во сто крат современной архитектуры. Мы с художником Славой решили туда вернуться и соорудить музей современного искусства.
20 июля мореходы покинули будущую арт-столицу и вскоре пришли в Усть-Кару, заселились на гидрологическую станцию. В этом поселке русских мало, в основном ненцы и почему-то алтайцы.
Но льды так и не исчезали, а даже появились в Каре. Чем ближе к Ямалу, тем больше. Скоро начались протоки внутри ледяных полей. Мы искали белых медведей, но только заросшие щетиной морды тюленей, как поплавки, окружали наши суденышки. Проходы во льдах становились все уже, и рулевой один не справлялся: кто-то сидел на руле, а капитан параллельно следил за надвигающейся со всех сторон опасностью. Так мы оказались в ледовом плену и провели в нем неделю.
Установили вахту два часа, круглосуточно следили за окрестностями. Как только льды приходили в движение, звучала команда «подъем!», и экипаж тащил суда в ближайшую полынью. За три дня продвинулись на 150 метров.
Продукты заканчивались, приходилось экономить. Хорошо хоть пресной воды было вдоволь. Самообладание и энтузиазм не покидали ни на секунду, а под нами глубина 30 метров. Мокрая одежда развевалась на мачтах, как флаги. Надо на восток, но приходилось двигаться то на север, то на юг, ведь прорубить канал в правильную сторону непросто.
Вокруг высились целые коллекции ледяных скульптур. То есть причудливые нагромождения торосов и айсбергов. Я определял Чингисхана со своими монголами, Ленина с черепахой, целую аллею сфинксов, на горизонте средневековый замок в багровых протуберанцах рассвета, Гагарина на Луне в компании Боба Марли и Че Гевары. Будущее было туманно, закрадывалась мысль: может, и вообще нет никакого будущего…
И вот настал день, когда лед полностью сковал «Матеру» и «Товарища». Последние запасы еды почти закончились, а у меня появилась мощная галлюцинация: будто реально увидел на горизонте круглую хрущевку-пятиэтажку.
В 15 милях находился сухогруз «Лидия». Оттуда предлагали помощь, но мы отказались: ведь мы новые поморы в походе к неведомым берегам, какие могут быть теплые каюты, горячий обед и душ? Упрямо чистили проходы бревнами, иногда удавалось сдвинуть целое поле льда. Отдыхая, просто валялись кучей в носу карбаса. Я всматривался в лед, видел там вмороженных стрекоз, мух, растения. Иногда с суши прилетали комары, а на горизонте часто случался ба-бах: когда ледяные сфинксы тают и теряют точку равновесия, то переворачиваются, круша все вокруг. Не дай Бог карбасу оказаться рядом.
30 июля мы наконец выбрались из льдов и пошли вдоль берега с огрызками ледников, вплавленных в глину вечной мерзлоты. Добрались до реки Мордыяха на западной стороне Ямала и бесповоротно сели на мель. Добраться до вожделенной суши, усеянной остатками вагончиков и ржавой техники, было невозможно из-за встречного ветра и речного течения. Только прилив дал шанс ворваться в Мордыяху.
IV
На горизонте появилось Бованенково, место Газпрома, очередной другой мир — 20 км вышек, труб и голубых пакгаузов. Мордыяха сменилась рекой Сеяхой. Она совершенный образец северного минимализма с низким берегом, песчаными пляжами и бесконечными мелями. Морской же высокий берег зарос прессованным карагачем в виде карликовых ив и березок, откуда при появлении людей вывалились полчища диких гусей, устроивших шум и гам. Через сутки местность пошла более живописная, даже деревья стали встречаться. Гуси по-прежнему сходили с ума из-за двуногих пришельцев, к ним еще масса краснозобых казарок присоединилась.
С места стоянки мы заметили на холмах поселок ненцев, пришли к нему, а там пусто. Везде стояли самодельные сани, отполированные ветром. Я заглянул в одни и увидел тряпки и звериные шкурки. Видимо, это было просто зимовье. А землю устилал трепещущий на ветру белый ковер из пуховки арктической пушицы (цветковая трава семейства осоковых. — Ред.).
В здешних озерах разная вода: голубая, зеленая, розовая. Все называются одинаково — Нёято. Наверху между ними есть маленький круглый водоем под названием Озеро мертвых русских (имеется в виду Луцихамо-То. — Ред.). Здесь проходил исторический волок, по которому поморы пересекали Ямальский полуостров. Наш сухопутный маршрут лежал через Нёято, огромное Ямбуто, Тангабтэйто и Хэнёто поменьше, затем по реке Сёяхе до одноименного поселка, который находится на побережье Обской губы. То есть на восточной стороне Ямала.
Мы оставили карбас на озере и пошли в разведку на гору, куда предстояло затащить его. Волок, видимо, не пользовали со времен древних поморов, но путь угадать можно. Сначала вверх на покатую гору, потом по плоской тундре через Озеро мертвых русских в протоку, а там и Ямбуто. Это водораздел двух систем: собственно Карского моря и Обской губы (строго говоря, она тоже часть Карского моря, но очень большая).
На берегу Ямбуто есть фундаменты трех домов, валяются железные кровати и странные приборы. Я нашел олений череп с рогами и приделал его к остаткам ворот частного домика. Здесь же угадывались две человеческие могилы. Женя Шкаруба положил туда три последние конфеты «Аленка».
Дотолкали карбас почти до берега, всю ночь таскали вещи наверх, к Озеру мертвых русских. Мы-то живые, вот и поставили там лагерь. Затем сутки двигали кораблики со скоростью 10 метров в час. 6 августа достигли озера Ямбуто, а на следующий день в четыре утра оказались в Сёяхе, где ждала новая команда.
Два дня отдыха, пополнения припасов, и снова в путь! Сначала 150 км по Обской губе. В сложных походах всегда бывают бонусы. Вот и у нас: плюнуло попутным ветром, на одном дыхании за два дня долетели до Тазовской тундры. Первым на этой земле было село Антипаюта (западная сторона полуострова Таймыр. — Ред.). Там близко познакомились с автохтонами: пошли гулять и обнаружили вдоль реки просто Бродвей! Все тамошние дома стоят на больших санях из мощных железных труб вместо фундамента. Представьте себе настоящий дом с верандой, и при этом мобильный.
У ненцев прекрасный русский язык, видимо, потому, что детство проводят в интернатах. Могут сказать без акцента: «Я что-то увлекся, а мужики заводят невод».
Рядом с оленеводами ненцами живут охотники и рыбаки селькупы. Оба народа чувствуют себя прекрасно. В семьях не меньше четырех детей, бесплатные интернаты, одежда, транспорт. Старые чумы стоят, а рядом вертолеты вышку тащат, по реке самоходные баржи плывут. В райцентре Тазовском появилось слово «мерзлотник». Применимо к человеку, который выдолбил в земле систему пещер и гротов, чтобы использовать как холодильник. А еще вернулся старый термин «чумработница».
Крупнейшую в районе реку Таз мы прошли без буксира. Течение иногда было столь сильным, что сносило назад даже под парусом и свежим ветром. Тогда вновь приходилось становиться бурлаками и тянуть карбас по берегу. До Тазовского примерно 280 км, но мы несколько раз срезали путь по старицам и прошли маршрут за неделю.
Райцентр выглядит как современный город. Только набережная по недосмотру завалена хламом в виде лодок, судов, ржавых механизмов и строительных отходов. 24 августа добрались до конечного пункта нашего путешествия — места, где в XVII веке шумел крупный торговый город Мангазея, первый в заполярной Сибири. В этой знаковой точке посреди бескрайней лесотундры ведутся активные археологические раскопки, так что поселение уверенно переходит от статуса мифа в разряд исторического факта. А карбас «Матера» в сентябре вернулся в столицу и занял почетное место в «Музее Москвы», где и появился на свет.
Статья была опубликована в журнале «Человек и мир. Диалог», № 2(19), апрель – июнь 2025 г.
