В нынешнем году исполняется 170 лет обороне Петропавловского порта, одного из славных для России эпизодов неудачной Крымской войны. Маленький гарнизон небольшой гавани на краю света отразил штурм многократно превосходящей в вооружениях и живой силе англо-французской эскадры. Но этот «луч света сквозь мрачные тучи» (выражение известного историка Евгения Тарле) был бы невозможен без событий за пять лет до него: в 1849 году генерал-губернатор и командующий войсками Восточной Сибири Н. Н. Муравьев совершил путешествие из Иркутска через Якутск и Охотск на Камчатку. Поездка стала стартом крупных мер правительства по обеспечению обороноспособности последнего восточного рубежа и его закрепления в составе империи навечно.
«Ничего подобного Авачинской губе не видел»
В Петербурге наконец стихли пересуды о решении Николая I в 1847-м назначить генерал-губернатором Восточной Сибири Н. Н. Муравьева, доблестного офицера Кавказской войны, которому не исполнилось и 38 лет. Некоторые сановники считали скандальным назначение столь молодого, неопытного в гражданском управлении человека, к тому же из рода Муравьевых, скомпрометированного участием в декабрьских событиях 1825 года. Император же помнил Николая Николаевича по совместному участию в военных действиях, знал о подвигах на Кавказе. О настроении Муравьева в это время можно судить по письму брату Валериану: «Исполнились все мои живейшие желания: я на поприще огромном и вдали от всех интриг и пересудов вашего общества и света».
Перед отъездом новый генерал-губернатор на аудиенции выслушал монаршее пожелание. Будто между прочим Николай I произнес, что Муравьев, вероятно, «не будет в Камчатке», потому что туда затруднительно ехать и потребуется слишком много времени. Прежние генерал-губернаторы не решались на подобное путешествие. Муравьев уверенно ответил царю: «Я постараюсь и туда добраться».
По прибытии в Иркутск наряду со многими делами он начал готовить Камчатскую экспедицию. Зная о негативном отношении к ней столичных чиновников, опасаясь отказа в финансировании, решил потратить личные средства, полученные еще в Петербурге в качестве жалованья. Численность экспедиции была определена в 16 человек: адъютант, чиновники, топограф, врач и две дамы — супруга генерала Екатерина Николаевна и ее временная компаньонка француженка виолончелистка Элиз Христиани. Для плавания по реке Лене были заказаны три большие палубные лодки. Начальником экспедиции генерал назначил 22-летнего чиновника особых поручений Б. В. Струве, которому дал деньги на расходы, требуя от него одного: чтобы маршрут и инструкции выполнялись неукоснительно.
Вполне допуская возможные задержки в путешествии по непредвиденным обстоятельствам, даже на случай гибели в море или другой внезапной смерти, Муравьев приготовил записку императору с изложением соображений, которые к тому времени сформировались. Он считал, что центральным направлением деятельности власти в Восточной Сибири должно стать овладение Амуром: «Кто будет владеть устьями Амура, тот будет владеть и Сибирью, по крайне мере, до Байкала».
Экспедиция выехала из Иркутска 15 мая 1849 года и через 20 дней высадилась в гостеприимном Якутске, но в нем не задержалась. Впереди была самая тяжелая часть пути до Охотска протяженностью 1100 верст, которую требовалось преодолеть верхом, часто рискуя жизнью, особенно на переправах через горные реки. В Охотске Муравьев со спутниками пересели на судно. Через несколько недель морского плавания транспорт вошел в Авачинскую бухту. Восхищенный Муравьев писал: «Я много видел в России и в Европе, но ничего подобного Авачинской губе не видел». Он с тревогой узнал, что сравнительно недавно здесь побывали два английских военных корабля и вообще Охотское море заполнено сотнями китобоев, принося немалый доход предприимчивым людям всего света, исключая законных хозяев — русских.
Генерал приказал устроить в Петропавловском порту батареи на приличных местах, которые сам выбрал для 30 орудий. Здесь же произошло его счастливое знакомство с преосвященным Иннокентием (Вениаминовым), епископом Алеутским и Камчатским — миссионером, прослужившим четверть века на Востоке и владевшим глубокими знаниями истории и современных проблем полуострова. Муравьев в течение недели по вечерам вел с епископом продолжительные и поучительные беседы, в ходе которых они почувствовали взаимную личную симпатию и обнаружили близость взглядов на многие важнейшие проблемы.
Генерал-губернатор принял большой важности стратегическое решение: перенести главный порт из Охотска в Петропавловск, а Камчатку возвести в степень губернии.
Обратный морской путь завершился в Аяне. Радостным заключительным аккордом путешествия стала встреча Муравьева с капитаном Г. И. Невельским, который на транспорте «Байкал» обследовал север Сахалина и лиман Амура. Тогда считалось, что эти акватории закрыты для морских судов, но капитан доложил, что вход в лиман и реку возможны с севера и юга. Донесение об этом немедленно отправили в Петербург. Спустя пять лет сокровенное знание тамошних вод стало спасительным для защитников Петропавловского порта.
Экспедиция вернулась в Иркутск 20 ноября 1849-го, преодолев более 10 тысяч верст в оба конца по тундре, болотам, горным хребтам и морям. Николай Николаевич остался единственным генерал-губернатором Восточной Сибири, совершившим экспедицию на Камчатку.
Все его представления, отправленные в столицу, не замедлились исполнением. В самом конце декабря 1849 года в Иркутск пришло высочайшее повеление: морской порт из Охотска перенести в Петропавловск, который отныне станет главной опорой на Восточном океане. Предусматривались меры его усиления командами, материалами и орудиями, доставленными на транспортах из Кронштадта. Военным губернатором области стал В. С. Завойко, служивший начальником Аянского порта.
Государственная эффективность Камчатской экспедиции превзошла все ожидания, и это сознавал сам Муравьев. Как же было ему досадно и обидно узнать, что в Петербурге часть сановников, особенно в министерстве иностранных дел, по-прежнему считала вояж сумасбродством, личным корыстным делом. В письме министру внутренних дел Л. А. Перовскому генерал-губернатор эмоционально вопрошал: «Разве бы я поехал в Камчатку <…> если б рассчитывал свои выгоды; разве бы я издержал 12–15 тыс. рублей серебром на это путешествие и перенес все лишения и опасности, сопряженные с этим путешествием, если б не надеялся, что мое обозрение принесет пользу службе Государевой».
Экспедиция позволила Муравьеву утвердиться в ключевом выводе: дорога через Якутск и Охотск или Аян не дает возможности снабжать Камчатку в нужных объемах продовольствием и материалами. «Только имея в руках левый берег Амура и плавание по реке, может быть установлено сообщение с Камчаткой, могущее обеспечить прочность владения России этим полуостровом», — писал он. Именно этот вывод развернул всю восточную политику империи, привел к серии договоров с Китаем и в конечном итоге очертил границы РФ в регионе будущего.
«Россия мне обязана сохранением Камчатки»
В большинстве случаев предложения генерал-губернатора Восточной Сибири министерство иностранных дел игнорировало. Возглавлявший его с 1816 года канцлер К. В. Нессельроде восточную политику в основном сводил к тому, чтобы не будить дремлющего китайского дракона. Дипломаты ссылались на экспедицию А. М. Гаврилова 1846 года, который посчитал Амур малоценным, а его устье и лиман недоступными для морских судов.
Начавшаяся война с Турцией в 1853-м застала Муравьева в Петербурге. Убедившись, что все внимание правительства сосредоточено на борьбе с могущественным врагом на Черном море, он взял на себя организацию защиты берегов на Тихом океане. В представленной великому князю генерал-адмиралу Константину Николаевичу записке Муравьев испросил разрешение сплавить по реке необходимое число войск для защиты устья Амура и Камчатки — то, чего добивался несколько лет. Наконец-то августейшее разрешение было получено с предупреждением, чтобы «не пахло порохом». «Радуюсь, что мы решились воспользоваться настоящим нападением на нас Европы, чтобы делать наше дело в Азии, и употреблю все мои способности, чтобы упрочить это дело навеки для России» (из письма Муравьева брату Валериану).
Известие о предстоящем сплаве по Амуру в 1854-м всколыхнуло всю Восточную Сибирь. Первая военная экспедиция под руководством Муравьева проложила России путь к Тихому океану, дала старт судоходству по великой реке, укрепила обороноспособность Камчатки. В Петропавловский порт на имевших орудия транспортах «Иртыш» и «Двина» направили 100 пудов свинца и 350 нижних чинов, что позволило устроить семь батарей.
Важнейшее значение сплава подтвердилось очень скоро. 18 августа 1854-го эскадра из шести французских и английских фрегатов и корветов пришла на рейд Авачинской губы. После ураганной бомбардировки противник высадил десант из 700 вооруженных до зубов солдат. Им противостояло чуть более 200 защитников порта при поддержке «муравьевских» батарей. Несмотря на значительное превосходство, враг встретил яростное сопротивление и в беспорядке бежал, потеряв до 350 человек. Русские тоже недосчитались около 100 убитых и раненых. Через три дня англо-французская эскадра, два фрегата которой были серьезно повреждены, снялась с якоря и вышла в море.
Вся Россия узнала о подвиге защитников Петропавловска. Из письма Н. Н. Муравьева брату Валериану: «Ты, вероятно, уже прочел в газетах о поражении, нанесенном неприятелю на Камчатке, и, конечно, порадовался этому — прежде всего, как русский, а потом как брат мой, что и мои труды и хлопоты не остаются без существенного вознаграждения, т. е. успеха. Конечно, Россия мне обязана сохранением Камчатки, но война продолжается». Святитель Иннокентий прислал Муравьеву из Якутска поздравление «с дивною, славною и нечаемою победой над сильнейшем врагом, нападавшим на нашу Камчатку <…> если бы вы не сплыли и не сплавили с собой по Амуру хлеб и людей, то теперь в Петропавловске были бы только головни и пепел».
Известие о поражении, которое горстка людей с легкими пушками нанесла современным кораблям с тяжелой дальнобойной артиллерией, опытными экипажами и подразделениями морских солдат, в Европе встретили со смущением и даже негодованием. Общественное мнение жаждало русской крови: флот на Тихом океане следует усилить и в следующий год стереть с лица земли Петропавловск. Англия готовила эскадру из 18 вымпелов. Получив известия об этом и не имея возможности в короткий срок испросить мнения в столице, генерал-губернатор на свой страх и риск в декабре 1854 года тайно направил адъютанта на Камчатку через Якутск, Охотск и Гижигу с приказом адмиралу Завойко: снять укрепления, вооружить все наличествующие суда, забрать гарнизон и гражданских чинов с семьями, ранней весной отправиться к устью Амура. Приказ был выполнен точно и в срок. Русская эскадра укрылась в заливе Императорской гавани и неизвестном противнику устье Амура. Не обнаружив в Петропавловске ни жителей, ни судов, 5 французских и 9 английских кораблей стали рыскать вдоль побережья. Их попытки войти в Амур остались безуспешными: они не знали о результатах экспедиции Г. И. Невельского, доказавшего, что Сахалин — это остров. Собираясь утопить русских военных и гражданских вместе с семьями в холодных водах Татарского пролива, враги не смогли выполнить задачу, что вновь возбудило сильное возмущение в Англии.
Действия генерал-губернатора спасли честь и славу русского оружия и сохранили жизни тысяч людей. Взяв на себя полную ответственность за спасение флота и людей, Николай Николаевич проявил самостоятельность и смелость, совершил настоящий подвиг. Он мог праздновать личную победу над владычицей морей. Много лет спустя великий князь Константин Николаевич признался графине Екатерине Николаевне: «То, что ваш муж лично отдал приказ нашему флоту оставить в 1855 году Петропавловск и отправиться на Амур — неслыханно. Я никогда не осмелился бы на такое рискованное предприятие без приказа свыше».
Зимой 1854–1855 годов Восточно-Сибирский генерал-губернатор много внимания и сил посвятил подготовке второго сплава по Амуру. Он состоял из 113 барж, на которых находилось 2500 человек личного состава и тяжелые крепостные орудия, предназначенные для укрепления восточных постов. Второй сплав успешно решил все задачи и, по словам Муравьева, защитил Амур.
В деятельности генерал-губернатора теперь большое место стали занимать вопросы отношений с Дайцинской империей. Как уполномоченный российского правительства, он настойчиво доказывал пекинским дипломатам важность и необходимость совместного противостояния Англии и Франции, стремящихся захватить устье Амура и овладеть рекой, ставил вопросы и о совместном установлении современной границы. Концепция союза России и Китая против третьих стран была воплощена в Айгунском договоре. Как уполномоченный российским государством Н. Н. Муравьев подписал его вместе с уполномоченным пекинского правительства И Шанем 16 мая 1858 года, присоединив к России территорию в 1,5 млн км2, равную нескольким европейским государствам. По существу — мирным путем, малыми средствами, в сжатые сроки утвердил новую государственную границу. Это был настоящий триумф 13-летнего служения его в Восточной Сибири, которое по масштабам вошло в историографию как муравьевский век.
Современная конфигурация международных отношений, геополитика в глобальном и региональном значении, твердое присутствие России в азиатско-тихоокеанском секторе мира и возможность полномасштабного дипломатического и внешнеэкономического маневра — все это во многом заслуга графа Муравьева-Амурского, патриота и государственника, употребившему недюжинные способности и духовные силы на то, чтобы навеки упрочить для России «наше дело в Азии».
Статья была опубликована в журнале «Человек и мир. Диалог», № 2(15), апрель – июнь 2024 г.
