Остров Вайгач служит границей между Баренцевым и Карским морями. От континента его отделяет узкий пролив Югорский Шар, большую часть года загроможденный льдами. Остров имеет особое значение в космогонии ненцев. Здешние места религиозного поклонения были прародительским центром, откуда произошли их главные материковые святилища. По преданию, у Вэсако и Хадако, двух главных богов острова, было четыре сына, которые разошлись по ненецким тундрам: «Нюхегъ, сын-идол, небольшой утес на Вайгаче, Минисей, возвышение у Уральского хребта, Ялмал, на западной стороне Обской губы, и Козмин перелесок в Канинской тундре» (цитируется по статье архимандрита Вениамина «Самоеды мезенские» в «Вестнике Императорского Русского географического общества», 1855).

В скалах и тундре этого края земли посреди студеных морей сохранились места, посвященные духам-хозяевам острова, где охотники, зверобои и оленеводы приносили жертвы для удачного проведения промыслов.

Первопроходцы

Первые письменные сведения о святилищах Вайгача принадлежат английским и голландским мореплавателям и относятся ко второй половине XVI века. В них описаны встречи с самоедами (устаревший этноним ненцев. — Ред.), их облик и некоторые религиозные обряды. Однако задолго до европейских путешественников здесь не раз бывали русские поморы, оставившие многочисленные следы, в том числе в топонимии. Наименования многих объектов связаны с термином болван, которым они называли идолов: Болванская гора, Болванский Нос (то есть мыс на поморском диалекте).

Впервые в российской историографии сведения о кумирнях, религиозных верованиях и обрядах были опубликованы в «Атласе Архангельской губернии» 1797 г., где указано, что Вайгач является «общественным местом жертвоприношения».

Русские исследователи, путешественники и миссионеры неоднократно изучали священные места. В 1824 г. штурман И. Н. Иванов составил краткое описание святилища на Болванском Носе (оно приведено в книге Ф. П. Литке «Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан на военном бриге “Новая земля” в 1821–1824 годах», 1948). Интереснейшие сведения о Вайгаче привел архимандрит Антониев-Сийского монастыря, начальник духовной миссии по обращению в христианство самоедов Архангельской губернии Вениамин(Смирнов) в работе «Самоеды мезенские» (1855), где подробно описал ненецкое святилище на мысе Болванский Нос, ритуалы, происходившие на нем, назвал имена богов, которым поклонялись люди.

В 1837 году на Болванском Носе побывал и оставил описание выдающийся исследователь Арктики, Средней Азии и Сибири Александр Иванович Шренк. В 1878 году участник шведской экспедиции Адольфа Норденшёльда (первый в истории проход на судне по Северному морскому пути. — Ред.) поручик русской гвардии Оскар Нордквист подробно сообщил о святилище на Болванском Носе. Аналогичные описания есть в книге художника А. А. Борисова «У самоедов. От Пинеги до Карского моря» (Александр Алексеевич Борисов — первый живописец Арктики, исследователь и общественный деятель. — Ред.). В конце XIX века он первым из европейцев побывал на Болванской горе и мысе Малый Болванский Нос, описал тамошние святилища и впервые отобразил на живописных полотнах.

Периодизация мифа

В 1920–1930 годах в музеи СССР стали поступать первые отдельные артефакты с жертвенных мест Вайгача. Их присылали геологи и другие специалисты, работавшие в составе известной экспедиции ОГПУ, искавшей драгоценные металлы для молодого государства. Кроме того, появились сведения о безымянных святилищах острова в мемуарах бывших узников ГУЛАГа, которые отбывали там срок в 1930-е годы.

Но таинственные места поклонений ненцев ждали своего часа около полувека. Первое научное изучение острова было проведено только в 1984–1987 годах. Это сделала Архангельская археологическая комплексная экспедиция Ленинградского отделения Института археологии АН СССР под руководством Л. П. Хлобыстина (1931–1988). Леонид Павлович был заслуженным исследователем Арктики. Он и его сотрудники подробно изучили средневековые святилища на Болванском Носеи Сиртя-Сале (то есть мыс Сиртя на ненецком), произвели разведочные работы на Болванской горе и Малом Болванском Носе, которые Хлобыстин датировал средневековьем, а расположенные в глубине острова — новым и новейшим временем.

В 1986–2009 годах с некоторыми перерывами свои исследования культовых памятников Вайгача проводила Морская арктическая комплексная экспедиция (МАКЭ) под руководством П. В. Боярского (1943–2022).К настоящему времени выявлено и описано 11 разновременных святилищ.

Основной и очень характерной категорией находок на средневековых святилищах являются металлические предметы (серебряные, бронзовые, медные, железные), которые происходят из Западной Сибири и Пермской земли, Волжской Болгарии и Руси, редкие изделия из Европы и Средней Азии. Некоторая часть изготавливалась на месте, о чем свидетельствуют остатки бронзолитейного производства на поселении югры Карпова Губа, датируемом VII–Х веками.

Необходимо отметить, что сами ненцы не создавали металлических изделий, а обменивали на меха у коми или русских. При советской власти изготовлением украшений из металла для местных жителей занимались даже некоторые промышленные предприятия. У ненцев бытовали наборы украшений для мужского и женского костюма, привески шаманского наряда и культовых предметов, детали оленьей упряжи, оружие, орудия труда и предметы быта.

Кочевники Севера придавали мистическое значение изделиям из металлов, особенно цветных, которые, по их представлениям, обладали очистительными свойствами. Считалось, что яркий блеск и звон металла отпугивает злых духов нгылека. Многие бытовые изделия изначально имели сакральные признаки, поскольку любой металл обладал магическими свойствами. Например, для очищения некого нечистого предмета достаточно было пропустить его три раза под ручкой медного чайника (приводится по книге А. Д. Евсюгина «Ненцы архангельских тундр», 1979).

На ненецких кумирнях встречаются жертвенные приклады, состоящие из предметов быта. Это куски тканей, одежда, фрагменты изделий из кожи, хозяйственная утварь, орудия труда и промыслов и т. п. Почти все жертвенные предметы покупались у русских промышленников: «Разноцветное сукно, разные бумажные и шелковые платки, шерстяные пояски, кольца, мелкие серебряные деньги и обнорядки» (из книги Ю. И. Кушелевского «Северный полюс и земля Ялмал», 1868). К сожалению, многие железные вещи очень быстро коррозируют, и бывает трудно установить их назначение, а предметы из органических материалов просто разлагаются и исчезают со святилищ.

Все предметы, изначально не несущие сакральной нагрузки, приобретают ее, будучи принесенными в дар духам, то есть попав в пространство священного места. Член-корреспондент РАН, директор Кунсткамеры А. В. Головнёв в работе «Путь к Семи Чумам // Древности Ямала» (2000) пишет: «Все, что хоть день пролежало на святилище, перестает быть просто вещью».

Рекомендуем почитать:

Весь вещевой материал с острова Вайгач хронологически подразделяется на три группы, которые раскрывают наличие трех временных периодов. К первому относятся артефакты VIII–Х веков с единичными предметами более раннего времени, но не раньше рубежа эр. Они характеризуются большим количеством изделий из Западной Сибири и Пермской земли, а также местного производства.

Второй — это вещи X–XIV веков с большим количеством русского, болгарского и пермского импорта, а также единичные предметы из Западной Европы и Средней Азии.

Третьим выделяют XVII–XX века. Отмечу, что первые два периода святилища были доненецкие (о загадочных древних жителях европейской Арктики, известных в мифологии и истории под именами сихиртя и печора, читайте в одном из следующих номеров «ЧиМ». — Ред.), а именно ненецкими остаются артефакты третьего периода.

Сядэи и хэкуры

Особым материальным проявлением духов на святилищах являлись сядэи. То, что в «Повести о житии Стефана Пермского» называлось «болваны, глаголемые кумиры». Иными словами, сядэй — это небольшой идол из дерева, металла или камня. Этнограф XIX века Александра Ефименко в работе «Народные юридические обычаи лопарей, корелов и самоедов Архангельской губернии» указала, что в особых случаях идолы могли изготовляться из снега или земли. Археолог Марианна Дэвлет и ненецкий художник и ученый Леонид Лар писали, что сами по себе сядэи не являлись богами или духами, а были лишь их вместилищем.

Культовая скульптура выступала в религиозных обрядах как средство для вызывания духов, с которыми хотят установить связь. Согласно мифологии северян, делать ее человеку завещал сам Нум´ (верховный бог ненецкого пантеона. — Ред.): «Сделай себе идолов, которые будут тебя охранять».

У культовой скульптуры моделировали в основном голову, а туловище чаще оставляли неоформленным. Иногда подчеркивали определенные детали. Чаще всего делали параллельные нарезки — так называемые ребра. Очень редко выделяли половые органы, груди. Частями тела, лишенными символического значения (ноги, руки, ступни), арктические скульпторы или пренебрегали, или едва намечали их.

Деревянные идолы редко украшали дополнительными элементами из металла и других материалов. А если выделяли, то такие важные, по мнению мастера, детали как глаза, соски, пупок. Архимандрит Вениамин отметил: «В середине тела у некоторых [идолов] для обозначения пупа было вбито по железному гвоздю», а писатель и этнограф Константин Носилов в книге «На Новой земле» (1903) упомянул: «На месте глаз вставлены свинцовые пули».

При создании идолов ненцы использовали топор и нож. У некоторых предметов культа глаза вырезаны при помощи лучкового сверла. Все дошедшие до нашего времени идолы «самой плохой и неискусной работы» (по мнению Носилова) выглядят крайне примитивно и представляют собой в основной массе палки с зарубками, которые обозначают глаза и рот. Носилов так описал лаконичную технику изготовления: «Рука самоеда несколькими взмахами топора сделала на обрубке дерева нос, глаза, остроконечную голову, наметила губы, и чудовище готово».

Каменные идолы представляли собой естественные скальные выходы или выполнялись в виде каменных кладок различной формы — хэкуров. Внешне они почти ничем не отличаются от поморских гуриев — памятных или навигационных знаков. Описание каменных идолов на святилище Вэсакона Болванском Носу в количестве 20 штук встречается у Вениамина: «Это были нимало не обработанные, фигурчатые, белые, известковой породы камни с остроконечным верхом, представлявшим голову идола». Наиболее ярким образцом хэкуров является каменная кладка на культовом месте «Святилище с каменным идолом», тулово которого сложено из плоских камней, а в вершину вставлен плоский приостренный камень, придающий всей композиции антропоморфный вид.

На средневековых святилищах острова найдено несколько металлических антропоморфных, зооморфных и орнитоморфных изделий, часть которых вполне могла выполнять роль вместилища духа. О существовании металлических идолов у ненцев упоминает И. Н. Иванов (1824) при описании святилища на Болванском Носе Вайгача: «Некоторые болваны были металлические».

Все немногочисленные металлические идолы, найденные на святилищах острова, не изготовлялись специально для своей функции. Они происходят из разных мест. Некоторые являлись атрибутами христианской религии, представлены в основном единичными образцами и были объектом меновой торговли или военным трофеем, которые посетители местных кумирен приспособили для своих нужд.

Миры Вайгача

Ненецкие святилища посвящены определенным религиозным персонажам. Так, Небя-Хэхэ (Мать духов) находится почти в центральной части Вайгача и в XIX веке занимала главное место в пространственной организации сакрального мира кочевников. В северной части, на мысе Нюдя сале хэхэ´я (то есть Малый Болванский Нос) находилось святилище Я´Мал Хадако (Края Земли Старушка). В южной части, на Хэхэм Саля (мыс Дьяконова) — святилище Вэсако (Старик), а между ними располагалось местообитание Небя-Хэхэ.

Кумирня Большой Болванской горы своей вертикалью воплощала иерархию ненецкого мифа. Вершина была связана с небом, верхними духами и самим Нум´ом. Расщелина ассоциировалась с входом в нижний мир, где обитали Нгаи Небя-Хэхэ. Жертвенная площадка представляла средний мир, то есть мир людей. Таким образом, все главные духи, которые существовали в ненецкой космогонии и отвечали за мировой порядок, встречались в сакральном центре острова, где перед ними представали жертвующие.

После христианизации ненцев некоторые священные места высшего ранга были уничтожены, на других обряды постепенно затухали. В XX веке на главных святилищах острова обряды совершались спорадически и не массово, а возобновление очень редкой культовой деятельности отмечается с 1980-х.

Прочитано: 595