Сердце Евразии Юрий ЮДИН, бытописатель
Теги: Россия | Достопримечательности | Путешествия | Что посмотреть | Кемерово
Вы удивитесь, но город Кемерово — очень комфортное место для жизни. 500 тысяч населения, до самой дальней окраины полчаса езды. Стоит в долине реки Томи, впадающей в Обь и нанизавшей на себя еще два города того же калибра: выше и южнее — Новокузнецк, ниже и севернее — Томск.
Центр Кемерова был воздвигнут одним усилием в середине ХХ века: сталинский ампир с вкрапленьями конструктивизма. Тре бьен ансамбль, как пели ливерпульские мушкетеры. Четырех- и пятиэтажные дома выкрашены охрой и терракотой. То есть в цвета горохового супа и зардевшейся невесты.
Улицы, по большей части бульвары, здесь человеческого масштаба. Не такие узенькие, как в городах исторических. Но и не столь широкие, как в спальных районах 1970-х, где пешеход ощущает себя козявкою, которую вот-вот снесет ветром.
К западу от наших мест начинается Великая степь, которая тянется аж до Венгрии. К востоку — тайга без конца и без края. Где она кончается, не знает никто, потому что понятие «Сибирь» не имеет определенных пространственных очертаний. Впрочем, долина Томи ограничена отрогами Алтайских гор и напоминает чашу стадиона. Разомкнутую на северо-запад, где лежат Васюганские болота. Опять-таки самые обширные на свете.
Нетрудно обосновать, что Кемерово — это пуп пупов земли, центр и средоточие крупнейшего из земных материков. Географический центр Российской Федерации находится в Красноярском крае, это к северо-востоку. Центр СССР приходился на Тюменскую область, это к северо-западу. Символическим центром Российской империи считался Новониколаевск, нынешний Новосибирск, это прямо на запад. Центр Азии находится в Туве, направление на юго-восток. Центр Евразии — в Алтайском крае, это на юго-запад. А город Кемерово стоит как раз между этими сакральными точками. В общем, не центр, так сердце Евразии.
Правда, по той же причине он равноудален от всех морей и океанов. А также от сколько-нибудь заметных центров цивилизации. Лететь отсюда хоть до Москвы, хоть до Пекина, хоть до Стамбула ровно четыре часа. Разница с Москвой тоже четыре часа, так что время полета вычитается из жизни.
Город получил название по деревне Кемеровой, деревня — по старожилам Кемеровым, а уж их фамилию производят от тюркского кемер — «высокий берег». Деревня и впрямь стояла на высоком правом берегу Томи. Правда, река, текущая в северном направлении, тут поворачивает на запад. И левый берег также делается возвышенным.
Повезло с именем
До начала 1930-х город носил легкомысленное название Щегловск, которое получил в 1918 году при обретении городского статуса по другой деревне, Щегловой. Между прочим, городской герб сохранил цвета оперения щегла — красно-желто-черный. Хотя составлен по правилам советской геральдики: угольные недра, химическая реторта, колосья и обломок шестерни. Альфред Брем характеризует щегла как ловкую и проворную птицу, которая приятно поет и любит передразнивать других птиц.
Вообще-то Кемерово мог бы считаться ровесником Петербурга. Первые известия о русских селеньях здесь относятся к началу XVIII века. Но местные власти привыкли утверждать: мы-де город, рожденный Октябрем. Что такой же миф, как и прочие, потому что градообразующие предприятия — угольный рудник и коксохимзавод — возникли еще до революции.
Кстати, с переименованием города была целая эпопея. Вот некоторые из вариантов, плоды стихийного творчества масс. Гигантск, Индустриальск и Пролетарск. Партизанск и Советск. Химцентрал и Краснохимиченск. Углегигантск и Сибуголь. Перекоп и Новый Горняк. Среднетомск и Победоносец… В общем, можно считать, что с названием городу повезло. Правда, приезжие обыкновенно теряются, склонять ли его наподобие Иванова или оставить в неприкосновенности наподобие Осло.
Непонятное Кемерово часто выступает символом глухого захолустья, дыры безвестного калибра. Лихой шофер из «Затоваренной бочкотары» Василия Аксенова пролетает ее насквозь без каких-либо последствий. Но в рассказе Михаила Веллера она материализуется. Советский чиновник, выбравшись в турпоездку в Париж, решается на побег. Отрывается от погони и видит изнанку декорации — некрашеную фанеру и чугунный люк с надписью «Кемерово, 2-й литейный завод».
Впрочем, черная дыра — прекрасный символ для угольной столицы. Именно на территории города, как считается, был открыт кузбасский уголь. Почти все здешние культовые фигуры так или иначе связаны с недрами. А высоко над Томью вознесся Неизвестный шахтер работы скульптора Неизвестного — подобно Владимиру Святому над Киевом и Спасителю над Рио-де-Жанейро. Не говоря уж о том, что черная дыра — один из самых волнующих образов научной мифологии. В ней таятся огромные силы; гравитация здесь такая, что даже свет удерживает при себе; у черной дыры нет границы, только таинственный горизонт событий.
Вот отрывок из стихов моего друга Сергея Самойленко:
«Я просыпаюсь среди ночи и слышу, как на шахте дальней чугун и уголь что есть мочи пугают сон индустриальный. Как эта ночь стучит зубилом или отвинчивает гайки, куда чернее, чем чернила в чернильнице-непроливайке. Она катает вагонетки по всей длине узкоколейки и пыль с черемуховой ветки трясет на ветхие скамейки под сенью крошечного сквера с остатком гипсовой скульптуры не то героя-пионера, не то чумазого амура. Осколки белоснежных пугал давно уже черней, чем негры, и гипс напоминает уголь, которым столь богаты недра. Скажи спасибо рудознатцам, до ископаемых охочим, иначе бы откуда взяться здесь этаким чернорабочим».
Но постепенно угольная столица превратилась в город чиновников, которых еще Федор Достоевский называл сибирской аристократией. Чистенький, опрятный, компактный. И с сосновым бором почти что в центре, только речку перейти.
Кстати, очень важно, что город развернут лицом к реке. Соседние Новокузнецк и Новосибирск устроены иначе, там даже порядочных набережных нет. А в Кемерове набережная с видом на бор — главная достопримечательность.
Летящей походкой
Но начнем мы прогулку с площади Волкова — того самого рудознатца, которому приписывают открытие кузбасских углей. Рудознатцы в петровские времена были вольным сословием праздношатающихся, сегодня их назвали бы черными копателями. Иногда они находили медь или серебро по следам древних разработок, «чудских ям». Но охотнее раскапывали курганы в поисках скифского золота. Сибирские власти им не препятствовали, а золото скупали и по императорскому указу отправляли в столицу (хотя что-то, как водится, и к рукам прилипало). Так составились первоначальные коллекции петербургского Эрмитажа.
Михайло Волков совершил свое открытие летом 1721 года на Горелой горе над Томью. Историки рассказывают, что он даже не понял толком, что нашел, приняв осколки каменного угля за непонятную руду. И тем же летом обнаружил ту же угольную «огнедышащую гору» немец Даниэль Мессершмидт. Он возглавлял экспедицию, посланную в Сибирь петербургской Академией наук, и его открытие было, так сказать, плановым. Но советская власть в качестве первооткрывателя решила прославить казачьего сына Михайлу, а не немца с сомнительной фамилией, напоминающей о гитлеровском люфтваффе.
Памятник изображает кряжистого мужика с глыбой угля в руках. Одет он в короткую куртку, подозрительно напоминающую штормовку. Лицом Михайло обращен к областной библиотеке, а тылом к Техническому университету, бывшему горному институту. Кампус этого вуза занимает в центре города большой квартал. В недрах этого квартала можно обнаружить Минералогический музей, где, кроме прочего, вам покажут все виды кузбасских углей: от антрацитов до барзасской рогожки, сохранившей структуру водорослей, из которых образовалась.
В том же корпусе квартирует театр «Ложа», связанный с именами Евгения Гришковца (которого представлять не надо) и недавно умершего Евгения Сытого (гениального актера, который толком не реализовался, хотя снимался в кино у лучших российских режиссеров и состоял в последние годы в труппе МХТ имени Чехова). Одно из достижений «Ложи» — блестящий спектакль «Угольный бассейн», смешной и трагический.
Но нам пора в дорогу. Двинемся от площади на север по красивейшему из кемеровских бульваров — улице Весенней. Вскоре она расступится, образовав подобие другой площади, на которую выходят школа, похожая на министерство, и гостиница, похожая на ведомство. Гостиничный ресторан памятен пародией на песню Юрия Антонова времен горбачевской антиалкогольной кампании:
Летящей походкой
Ты вышла за водкой,
И скрылась из глаз
В ресторане «Кузбасс».
Когда-то улицу Весеннюю и соседние бульвары-скверы населяли белые гипсовые боги и герои. Теперь им на смену явились металлические дамы. Вот и у гостиницы «Кузбасс» некая геологическая нимфа взрывает угольные бразды. А неподалеку две чопорные девы кроются в сени гранитной бабочки. Монумент, воздвигнутый лет 40 назад в честь дружбы народов (с венгерской шахтерской областью Ноград дружили особенно горячо), не лишен изящества. Но для нынешних поколений, безусловно, представляет жгучую загадку.
На этой же маленькой площади стоит театр кукол. Сейчас его возглавляет Петр Зубарев, человек заслуженный, дважды лауреат премии «Арлекин» (аналог «Золотой маски» для детских театров). Другой славный период в истории театра связан с именем Дмитрия Вихрецкого, успешно работавшего и для взрослой публики: до сих пор помню «Пер Гюнт» Ибсена в его постановке.
Далее мы минуем театр драмы — классическое здание с колоннадой. У него тоже были свои триумфы, но, как писал поэт, «обо всем в одних стихах не скажешь». Между прочим, на этом же бульваре стоял когда-то и ТЮЗ. Сейчас он находится неподалеку на улице Арочной, но название «Театр на Весенней» сохранил.
Далее бульвар делает небольшой уступ, и мы пересекаем Советский проспект. На этот перекресток выходят два музея: краеведческий, вход в который обозначен двумя чугунного дела пушечками, и изобразительных искусств. В краеведческом вам предложат экспозиции на любой вкус, от традиционных бивней мамонта до тюбиков космической кухни. В изобразительном постоянной экспозиции нет, но всегда работают две-три выставки: современное сибирское искусство (нередко с уклоном в археологию), соцреализм (по этой части в коллекции музея есть истинные шедевры), декоративное искусство (тут тоже есть чем похвастаться, хотя бы берестяными промыслами, где имеется даже свой авангард).
Невдалеке стоит музыкальный театр. Ставят здесь классические оперетты и мюзиклы, изредка радуют публику оперой или балетом. А то вдруг поставят прочно забытую «Преступную мать» Бомарше с музыкой Марка Самойлова — часть трилогии, в которую входят «Севильский цирюльник» и «Женитьба Фигаро». Россини, Моцарт и Марк Самойлов — это, согласитесь, сильно. И сюжет там презабавный: великосветский адюльтер на фоне народного бунта. «Граф пришел к графине, они долго резвились на подоконнике, а за окном ковали…»
Гренадер Русалочка
Если пойти еще дальше направо, то можно попасть на площадь Советов с чопорными административными зданиями и огромным Ильичом работы скульптора Льва Кербеля. Пальто на Ильиче почему-то застегнуто на левую сторону; в народной традиции это признак нечистой силы. А в левой опущенной руке Ленин держит вроде бы кепку. Но если посмотреть сзади и искоса, окажется, что это башмак. Должно быть, тот самый, которым позднее Никита Хрущев колотил по трибуне ООН.
Совсем рядом находится площадь Пушкина, уютнейшая в городе. Памятник поэту хорош по всем статьям, но для площади маловат. Дело в том, что Матвей Манизер ваял его для интерьера московского Малого театра. Но дело было после войны, лишних денег у театра не нашлось, и власти новорожденной Кемеровской области (она была основана в 1943-м) памятник перекупили.
Нам пора вернуться на Весеннюю. В начале следующего отрезка бульвара высится бюст космонавта Алексея Леонова работы все того же Кербеля. С ним была своя история. Дважды Герою Советского Союза полагался бюст на родине. Леонов получил вторую звезду в 1975-м, после стыковки «Союза — Аполлона». Бюст заказали маститому скульптору Кибальникову (автору памятников Маяковскому в Москве и Есенину в Рязани). Но Леонову, который сам был живописец, он категорически не понравился. Другой бюст изваял Кербель, и герой его одобрил. Действительно, памятник хороший — космонавт получился веселый и ушастый. Но установили его только в начале 2000-х. Алексей Архипович был на открытии, рассказывал байки о своих полетах.
И вот бульвар упирается в набережную. Здесь стоит трехгранный обелиск кузбассовцам — героям Великой Отечественной. А за ним открывается вид на речную пойму и тот самый бор на другом берегу, что поменьше Булонского леса в Париже, но побольше Сентрал-парка в Нью-Йорке. Периодически городские власти покушались устроить в бору парк культуры с аттракционами и фуникулером. Но общественность всякий раз вставала на дыбы: оставьте как есть. И пока что общественность побеждает.
Если пойдем направо, обнаружим местную Русалочку у самого спуска к устью Искитимки, называемого старыми кемеровчанами Извозом (здесь, под горой, была, говорят, когда-то биржа местных извозчиков). Этот истукан называется «Труженица Томь»: страшноватая дамочка гренадерских статей и решительного вида. Изваял ее скульптор-любитель. Город железных женщин, что вы хотите…
По дороге отметим еще огромнейший дом с бельведером, как у Гоголя в «Мертвых душах». Чинную архитектурную линию набережной этот новодел, конечно, сильно испортил. Интересно, что воздвиг его тот же самый архитектор, что спроектировал любимую всеми набережную 30 годами ранее.
Если же отправимся налево, то минуем не слишком примечательный городской сад и выйдем к одному из мостов через Томь. На правом берегу с высокой кручи виден уже упомянутый «Шахтер» работы Эрнста Неизвестного. В груди у него отверстие, в котором пульсирует пламя. Памятник трагический, но величественный. По жанру это кенотаф — надгробие без могилы.
Полностью статья была опубликована в журнале «Человек и мир. Диалог», № 1(10), январь – март 2023 г.
