Новая утопияСовременный европейский кинематограф достаточно многообразен.
Здесь и коммерчески успешный фильм «Неприкасаемые», который прошел у нас в прокате под названием «1+1», и детективный сериал «Мост» совместного производства Швеции и Дании, уже ставший хрестоматийным примером для большинства продюсеров, заинтересованных в этом жанре, и минималистичные бельгийцы Жан-Пьер и Люк Дарденн, не раз награжденные призами в Каннах. Но все же сформулировать главную тенденцию европейского кино, на мой взгляд, можно. И это вовсе не долгие статичные монохромные кадры, как часто принято считать, хотя эстетика европейского кино, бесспорно, заслуживает отдельного внимания. В подавляющем большинстве случаев европейское кино – это попытка исследовать какую-либо социальную проблему. Будь то Ханеке, обращающийся к темам миграционной политики, проблеме эвтаназии или природе зарождения фашизма. Или тот же сериал «Мост», на первый взгляд призванный развлекать зрителя детективными головоломками, а по факту подбрасывающий самые свежие и актуальные социальные «нарывы» современной Европы. Причем делается это смело, откровенно, без страха вызвать негативную реакцию, обнажая самые острые углы – вроде вырождения семейных ценностей или проблем терроризма.
Но некоторые режиссеры в своих исследованиях идут еще дальше, переходя от социальных проблем к экзистенциальным. В своем фильме «Новая утопия» норвежский режиссер-документалист Аудун Амундсен задается вопросом: является ли путь, выбранный современной западной цивилизацией, верным в своем существе. Молодой режиссер берет небольшую камеру и отправляется в джунгли Индонезии, где несколько лет живет в семье местного шамана Амана Паксы без денег, электричества и удобств. Он лечится от опасных заболеваний народными средствами, знакомится с местными традициями во всей красе, с трудом выживает в нечеловеческих условиях, пытаясь доказать самому себе, что отказ от благ современной цивилизации – и есть «новая утопия».
Этот смертельно опасный самоотверженный художественный поиск молодого норвежского режиссера напомнил о еще одном европейском кинематографисте – признанном мэтре польского документального кино Мацее Дрыгасе. Дрыгас – выпускник ВГИКа по специальности игрового кино, вернувшись на родину, понял, что игровое кино снимать не хочет, и обратился к документалистике. Унаследовав от мастеров глубокое понимание профессии и отношение к кино как к большому искусству, он стал делать фильмы с высочайшим уровнем киноязыка и глубоким погружением в проблематику. Часто, отвечая на вопрос, почему неправильно делить кино на «документальное» и «художественное», я вспоминаю фильмы Мацея Дрыгаса – как раз тот случай, когда документальное кино «художественнее» многих игровых картин.
В одном из своих фильмов «Абу Хараз» Дрыгас показывает историю небольшой африканской деревни с одноименным названием. В общении со зрителями после фильма Дрыгас вспоминает, как приехал в Африку снимать фильм о европейских геологах, которые должны были заниматься организацией очередного высокотехнологичного производства. Несколько дней режиссер снимал, как геологи роют землю, пытаясь понять, про что вообще снимать это кино. Затем узнал, что неподалеку располагается небольшая африканская деревушка, которую в результате этого строительства придется полностью ликвидировать. «Тогда я понял, что мое кино находится там, и развернул камеру», – вспоминает польский кинематографист. Несколько лет Дрыгас изучал нравы представителей нового для него мира, удивляясь, насколько, при всей своей «дикости», они мудрее нас во многих жизненных вопросах. «Даже время для них проходит иначе, – вспоминает режиссер. – Здесь, в Европе, мы не замечаем порой, как прошли сутки, а там – каждая минута чувствуется такой, какая она есть на самом деле». Несмотря на внимание, которое Дрыгас привлек к деревне своими съемками, Абу-Хараз был навсегда снесен с лица Земли, а прогресс продолжил свое уверенное развитие.
Поиски «мировоззренческих» мотивов встречаются у европейских кинематографистов нередко. На многих международных фестивалях можно заметить, как загораются глаза у продюсеров из Европы при виде сюжетов из отдаленных уголков мира. К примеру, на одном из фестивалей я познакомился с продюсером из Франции, которая сняла уже не один фильм о жителях Сибири. Этот интерес – далеко не частный случай, продюсеры с невероятным азартом воспринимают истории из далеких уголков всех континентов мира.
Норвежский режиссер Аудун Амундсен прожил в индонезийских джунглях много лет, отказавшись от благ своей цивилизации. Он пытался отыскать ответы на вопросы, которые его мучили. Но те ответы, которые казались очевидными в начале пути, постепенно стали превращаться в новые, более сложные вопросы. В этой чистой, естественной, «зеленой» среде режиссер столкнулся с явлениями, которые совсем не рассчитывал встретить по замыслу своего фильма. Его неприятно удивила жадность и корысть местных жителей при виде европейца и возможностей, которые открыл перед ними его приезд. Беспросветная нищета глаза детей. Смерти из-за отсутствия элементарной медицины и простейших правил гигиены. А его герой шаман Аман Пакса, которого Аудун воспринимал как гуру, призванного увлечь своим миром и открыть истину, наоборот, стал проявлять интерес к возможностям западной цивилизации и в финале фильма, надев костюм, оказался в «мире небоскребов».
Своими исследованиями европейцы лишний раз подтверждают простую, но сложную истину: настоящее искусство не может давать ответов, но оно обязано ставить вопросы. Эти вопросы порождают размышления и привлекают внимание к тем проблемам, о которых общество никогда не узнало бы, не случись этого высказывания. И уже сам социум должен искать ответы на эти вопросы. Может быть, именно поэтому европейские фестивали с таким интересом относятся к фильмам, вскрывающим болевые точки общества, будь то общество Норвегии, Франции, России, США или любой другой страны.
Читать все материалы автора >>
