ЗАБЫТЫЕ ИМЕНА
Начало ХХ столетия — события 1905 года, Первая мировая война, Октябрьский переворот 1917-го — породили невиданную доселе волну эмиграции с территории всей бывшей Российской империи. Десятки, сотни тысяч людей уезжали через Крым и Константинополь, Дальний Восток, западные границы. Люди всех слоев общества — не только богатые и знатные, как иногда считают, — всех профессий и возрастов устремились за рубеж в попытке выжить и переждать ужасы террора времен Гражданской войны. Многие, так и не получив гражданства принявших их стран и сознательно не стремясь к этому, остались навсегда эмигрантами с нансеновскими паспортами. Другим судьба дала возможность десятилетия спустя вернуться на свою родину и, увы, часто пройти сталинские лагеря и ссылки.
Их жизнь в эмиграции была непростой, материально они очень часто бедствовали, но до конца не принимали нового гражданства. Многие из них были выдающимися людьми, внесшими значительный вклад в науку, культуру и искусство приютивших их стран. «А за то, что нас Родина выгнала, Мы по свету ее разнесли», — писал поэт Алексей Ачаир.
По эту сторону границы о них забыли на долгие годы, но в 1990-е занавес приоткрылся, и мы стали постепенно вспоминать их имена. Они надеялись вернуться в Россию, и если им не удалось это сделать лично, то их наследие может и должно быть осознано как часть нашей общей культуры.
«Мы не в изгнании, мы в послании», — говорили эмигранты. Это послание ныне обращено к нам, и мы не должны его потерять.
Ричард Болеславский (1889–1937)
Актер Первой студии МХТ в 1910-е гг. и польский улан во время Первой мировой войны, мемуарист, написавший воспоминания о революционной Москве 1917 года, и основатель Лабораторного театра в Нью-Йорке, Ричард Болеславский остался в истории мирового театра и кино как режиссер, театральный педагог и проводник системы К. С. Станиславского.
Ричард Болеславский — при рождении Болеслав Ричард Стржезницкий — родился в польской католической семье художника Валенты Стржезницкого. После смерти отца семья переезжает в Одессу, где будущий актер обучается в техническом училище и принимает участие в любительских театральных постановках.
Свою театральную карьеру Болеславский начал на подмостках МХТ в 1908 году. Уже в 1909-м он играет Беляева в «Месяце в деревне» (О. Л. Книппер-Чехова играла в этом спектакле главную роль Натальи Петровны), первом спектакле, который Станиславский полностью готовил по своей системе. Потом будут роли Лаэрта в «Гамлете», Фабрицио в «Хозяйке гостиницы» Гольдони, адвоката Петрушина в «Живом трупе» Л. Толстого. Болеславский стал одним из создателей Первой студии МХТ, задуманной как лаборатория по изучению метода актерской работы, и поставил один из самых удачных спектаклей Первой студии «Гибель “Надежды”» Г. Гейерманса.
Деятельный, инициативный человек, Болеславский не остался в стороне после начала войны в 1914 году и последовавших революционных событий. Окончив Тверское кавалерийское училище, в 1915-м он вступает в армию, чтобы сражаться за независимость Польши, воюет в составе уланского полка на стороне русской армии и становится свидетелем самых трагических эпизодов Первой мировой.
События этих лет он запечатлеет на страницах двух автобиографических книг «Путь улана» и «Пики вниз: Меж огней в Москве», написанных уже позже, в Америке в 1930-е годы. Наряду с картинами революционной смуты и Гражданской войны здесь есть страницы о жизни Художественного театра 1910-х годов, описание репетиций и портреты основателей и актеров МХТ. Острый взгляд Болеславского-писателя выхватывает точные детали, воспоминания написаны ярко, остроумно, афористично и при этом пронизаны сочувствием к человеку, оказавшемуся помимо своей воли втянутым в водоворот революции, — недаром права на их экранизацию были приобретены Голливудом.
Зимой 1920 года Болеславский принимает решение уехать в эмиграцию. Вместе с фронтовой бригадой Красной армии ему удается добраться до линии фронта и перейти на сторону белых. Так он оказался в Минске и сразу начал играть и ставить спектакли в небольших местных театрах.
Следующий сезон 1920/1921 годов Болеславский уже работал в Варшаве, где поставил несколько спектаклей, ставших эпохой для Театра Польски: «Мещанин во дворянстве» Мольера и «Милосердие» Ростворовского, а еще снял фильм «Чудо над Вислой», вошедший в классику польского немого кино.
Успех возник не на пустом месте. Болеславский был прекрасно знаком не только с системой Станиславского, но и с методами других знаменитых европейских реформаторов сцены, Макса Рейнхардта и Гордона Крэга, — с последним он познакомился еще на сцене МХТ, когда Крэг в 1911 году ставил у Станиславского «Гамлета».
Среди других театральных нововведений Болеславский особенно прославился умением ставить массовые сцены, пригодившимся ему и в театре, а затем и в кино. Он считал, что отражение на сцене драматических событий, свидетелями и участниками которых поневоле стали его современники, требует применения этого нового приема, недаром ставшего столь популярным в театре в 1920-е гг. Новым зрителям не нужны любовные переживания и интимные чувства: «Они хотят знать, — писал он, — что бросает толпу на толпу, что толкает массы вперед, что воспламеняет их… Они хотят осознать свое место в движении тысячных масс».
В первый раз режиссер показывает на сцене разбушевавшуюся толпу в мистерии Ростворовского «Милосердие» (Театр Польски, 1920) с сюжетом на революционную тему. «Это была, — вспоминал помощник Болеславского, выдающийся польский режиссер Леон Шиллер, — полифония обычных голосов, ежедневных суетливых жестов, которая доходила в своей кульминации до всплеска коллективной истерии и ужаса, до песен религиозного экстаза. Это был хаос, и ничего кроме хаоса, увиденного с высоты полета творческой мысли, которая искала и нашла в нем порядок».
Летом 1921 года за границей начинает гастролировать «качаловская группа» МХТ — часть труппы Художественного театра во главе с Василием Качаловым, решившаяся в лихие голодные годы Гражданской войны отправиться в долгие гастроли по югу России, а затем по Европе, и Болеславский присоединяется в Праге к своим старым товарищам, принимает участие как режиссер в постановке «Гамлета», его нового большого успеха.
Однако натура странника, перекати-поле («Моя мечта в том, — писал он, — чтобы мерить своими шагами поля, леса, морские побережья, и, наверное, таков уж мой крест: я никогда не смогу остановиться») заставляет двигаться дальше, и вот он уже в Берлине как актер и консультант работает у датского кинорежиссера Карла Дрейера в фильме «Любить друг друга», повествующего о погромах на юге России.
А к 1922 году наш герой оказывается в Париже, где сотрудничает с русским театром «Фемина» и создает в духе знаменитой «Летучей мыши» Балиева собственный театральный проект «Ревю Рюсс» в сотрудничестве с художником Сергеем Судейкиным, а сам выступает на вечерах в роли конферансье. Проект показался интересным американским продюсерам, и «Ревю Рюсс» во главе с Болеславским отправляется за океан.
«Ревю Рюсс» показал в Нью-Йорке и Филадельфии 20 представлений, после чего был закрыт теми же продюсерами, а актеры остались без работы. Но Болеславскому в очередной раз очень повезло: как раз в это время намечались американские гастроли МХАТ, они должны были начаться в январе 1923 года, и К. С. Станиславский пригласил своего бывшего ученика принять в них участие.
С благословения мэтра Болеславскому — Болею, как стали называть его в Америке, — было поручено прочитать несколько лекций о знаменитой системе Станиславского, системе воспитания актера. Книги русского режиссера тогда еще не выходили на английском языке, поэтому именно с лекций Болеславского началось знакомство американского театрального мира с методом Станиславского, без которого уже не сможет обойтись ни театр, ни киноискусство за океаном — почти все звезды Голливуда этой эпохи, прямо или опосредованно, пройдут эту школу, а непосредственным учеником Болеславского станет выдающийся американский актер, режиссер и театральный педагог Ли Страсберг.
В 1920-х — 1930-х годах в Америке работало много выходцев из МХТ: Мария Успенская, Лев и Варвара Булгаковы, Мария Астрова, Иван Лазарев… Однако Ричард Болеславский позиционирует свое положение по отношению к Станиславскому как его первый ученик и продолжатель разработки его системы. В 1923 году он задумывает свой самый главный проект — Лабораторный театр, воссоздавший на американской почве дело Первой студии МХТ: экспериментальную площадку, которая позволила бы театру развиваться, не превращаясь в бизнес-проект или музей, коллекционирующий устаревшие методы.
Здесь Болеславский видит свою задачу и в оппозиции к американскому коммерческому театру, и в развитии на новом этапе тех методов, которые давно уже вошли в плоть и кровь театрального искусства. Подготовка актера, считал он, должна быть основана на новых принципах: помимо овладения основами сценического искусства, «азбуки» сцены, необходимо понимание актером своей деятельности как прежде всего творческой профессии. К таким же творческим профессиям Болей относил и костюмеров, и реквизиторов сцены, и сценографов, и хористов — театр как коллективное творчество, такой была его высокая цель.
При этом Болей отмечал разницу между американскими актерами и их русскими коллегами — американские актеры, считал он, более прагматичны, более нацелены на результат, предпочитают экономить время и силы и идти к цели кратчайшим путем. Среди самых ярких постановок Лабораторного театра «Три мушкетера», «Макбет» и «Двенадцатая ночь» — когда-то этот спектакль шел на сцене первой студии МХТ… Идеи некоммерческого театра продолжили после Болеславского его ученики Ли Страсберг, Стелла Адлер в «Актерской студии», открывшейся в 1931 году, и в «Групповом театре».
Педагогический талант Болеславского воплотился и в его книге «Мастерство актера: первые шесть уроков», переведенной на многие языки мира, в которой он развивает идеи Станиславского.
Параллельно с руководством Лабораторным театром Болей занимается режиссерской деятельностью на Бродвее, и здесь, где превыше всего были законы коммерции, ему тоже удалось достичь успеха, создав красочные спектакли, полные праздничной атмосферы, как, например, «Укрощение строптивой» Шекспира.
В начале 1930-х годов он оставляет свое детище, Лабораторный театр, и уезжает в Голливуд. Здесь Болей проработал пять лет, с 1932 по 1937 год, и за это время снял более пятнадцати (!) фильмов, среди которых «Распутин и императрица», «Сады Аллаха», «Отверженные» по роману Гюго, с участием звезд американского кино — Гретой Гарбо, Марлен Дитрих, Кларком Гейблом, Джоном Барримором… Планов наверняка было еще на целую жизнь, но он ушел слишком рано, немного не дожив до 48 лет, — не выдержало сердце. А на Голливудской аллее славы осталась еще одна звезда с его именем.
В самый разгар революции в Москве, когда бои шли прямо на улице, за стенами театра, а пулеметы стояли на соседних крышах, несмотря на риск ареста или даже расстрела через многочисленные военные заставы Болеславский вместе с другими актерами МХТ пробирался в свою студию. «В тот самый момент, когда я увидел своих друзей, я почувствовал слабый, сладко пьянящий аромат театра, почувствовал вибрацию пустого зала и сцены, и острая ясная мысль вспыхнула в сознании… Наконец-то, это то самое, что я и искал, что не мог найти все это время. Я остаюсь здесь. Я буду защищать это место и этих людей… Буду стоять на страже и стоять до конца».
