Все самое интересное о жизни стран-соседей России
Обновлено: 19.03.2024
Олеся Байкова
13 минут чтения

«Оказывается, человек, совершивший подлость, не умирает»

115 лет Варламу Шаламову



















































































































































































































115 лет Варламу Шаламову
Фотография из следственного дела. 1929 г.

СОДЕРЖАНИЕ СТАТЬИ:

Детство Шаламова

Первый арест Шаламова

Второй арест Шаламова

Лагерная жизнь

Возвращение Варлама Шаламова в Москву

Отношения Варлама Шаламова и Александра Солженицына

Поэтическое творчество Варлама Шаламова

Личная жизнь писателя

«Колымские рассказы»

Тяжелая старость


Варлама Шаламова называют Достоевским XX века. Свои рассказы, документально описывающие ужасы лагерной жизни, о которой он знал не понаслышке, Шаламов называл пощечиной сталинизму.

Почти двадцать лет своей жизни писатель провел в заключении. Все впечатления от тяжелых условий жизни и работы он описал в циклах «Колымские рассказы» и «Колымские тетради», утверждая, что «писал о лагере не больше, чем Экзюпери о небе или Мелвилл о море».


Детство Шаламова

Варлам Шаламов родился в Вологде. Отец его был священником в главном храме города – соборе Софии Премудрости Божией, а до этого служил миссионером на Алеутских островах и на Аляске. Кроме Варлама, в семье Шаламовых было еще четверо детей. Имя Варлам – довольно редкое, даже для семьи священника. В России его давали принявшим постриг. По иронии судьбы наш герой стал убежденным атеистом.

Родители Шаламова были образованными людьми. Отец владел четырьмя иностранными языками, мать была выпускницей женской гимназии. Они смогли дать детям хорошее домашнее образование. Варлам Шаламов в три года уже умел читать: поначалу увлекался приключенческими повестями, а в подростковом возрасте зачитывался трудами философов. В раннем детстве начал писать стихи.

В 1914 году Варлам Шаламов поступил в губернскую мужскую гимназию имени императора Александра I Благословенного. Учился хорошо: «Все школьные задания я делал сразу по возвращении домой, в первый же час, еще до чая, до обеда – все остальное время читал, чтобы занять, залить жажду жадного мозга». Отец очень хотел, чтобы после гимназии сын поступил в семинарию и стал священником. Но у Варлама Шаламова были другие планы. В биографической повести «Четвертая Вологда» он пишет такой монолог, обращенный к отцу: «Я буду жить, но только не так, как жил ты, а прямо противоположно твоему совету. Ты верил в Бога – я в него верить не буду, давно не верю и никогда не научусь. Ты ненавидел бескорыстную любовь к книге, я буду любить книги беззаветно. Ты хотел заводить полезные знакомства, я их заводить не буду. Ты ненавидел стихи, я их буду любить. Все будет делаться наоборот».

Семья сильно пострадала после Февральской и Октябрьской революций: «Отцу мстили все – и за всё. За грамотность, за интеллигентность. Из дома нас выкинули, выбросили с минимумом вещей. В нашу квартиру вселили городского прокурора». После революции гимназия, где учился Шаламов, стала единой трудовой школой. Окончив ее в 1924 году, он переехал в Москву, где стал дубильщиком на Кунцевском кожевенном заводе. Здесь начал посещать литературные кружки и ходить на вечера поэзии.


Первый арест Шаламова

В 1926 году Варлам Шаламов подал документы в Московский текстильный институт и в МГУ на факультет советского права. Приняли его в оба учебных заведения, но выбрал он Московский университет, откуда был отчислен на втором курсе «за сокрытие социального происхождения». В это время Варлам Шаламов начал посещать встречи литературной группы ЛЕФ, писал для журнала «Новый ЛЕФ» и стал сотрудником радиогазеты «Рабочий полдень». Несколько раз побывал на антиправительственных митингах, а 7 ноября 1927 года участвовал в антисталинской демонстрации к десятилетию революции, проходившей под лозунгами «Выполним завещание Ленина!» и «Долой Сталина!». Спустя полтора года его арестовали в подпольной типографии, где печатали «Завещание Ленина» – письмо, в котором Владимир Ильич давал оценку своим соратникам и негативно отзывался о Сталине. Следствия писатель ждал в Бутырской тюрьме: «Я не писал там никаких стихов. Я радовался только дню, голубому квадрату окна – с нетерпением ждал, когда уйдет дежурный, чтобы опять ходить и обдумывать свою так удачно начатую жизнь. Я надеялся, что и дальше судьба моя будет так благосклонна, что тюремный опыт не пропадет. При всех обстоятельствах этот опыт будет моим нравственным капиталом, неразменным рублем дальнейшей жизни», – написал Варлам Шаламов в повести «Бутырская тюрьма».

Писателя обвинили в контрреволюционной деятельности, участии в троцкистском заговоре и приговорили к трем годам исправительно-трудовых лагерей. Срок Шаламова отправили отбывать в Вишерском лагере в Пермской области, где строили Березниковский химический комбинат: «Что мне дала Вишера? Это три года разочарований в друзьях, несбывшихся детских надежд. Необычайную уверенность в своей жизненной силе. Я выдержал пробу – физическую и моральную. Я крепко стоял на ногах и не боялся жизни. Я понимал хорошо, что жизнь – это штука серьезная, но бояться ее не надо. Я был готов жить».


Второй арест Шаламова

В октябре 1931 года Варлам Шаламов вышел на свободу и вернулся в Москву. Его знакомый по ЛЕФу устроил писателя в журнал «За ударничество». Вскоре его начали публиковать в изданиях «За овладение техникой» и «За промышленные кадры». О своей журналистской работе Шаламов писал:«Лучше быть продавцом магазинным, чем в газете работать».

В 1936 году журнал «Огонек» публикует рассказ Шаламова «Три смерти доктора Аустина», в «Литературном современнике» печатают «Паву и дерево».

А в январе 1937-го – снова арест. Через несколько месяцев начнется Большой террор, а пока Шаламову за «контрреволюционную троцкистскую деятельность» дали всего пять лет лагерей – спустя полгода по такому обвинению уже приговаривали к расстрелу. Шаламов вспоминал: «С первой тюремной минуты мне было ясно, что идет планомерное истребление целой “социальной” группы – всех, кто запомнил из русской истории последних лет не то, что в ней следовало запомнить». Писателя отправили на Колыму, на исправительно-трудовые работы в Северо-восточный лагерь, на колымские золотые прииски: «Голые, безлесые, каменные зеленоватые сопки стояли прямо перед нами, и в прогалинах между ними у самых их подножий вились косматые грязносерые разорванные тучи. Будто клочья громадного одеяла прикрывали этот мрачный горный край. Помню хорошо: я был совершенно спокоен, готов на что угодно, но сердце забилось и сжалось невольно. И, отводя глаза, я подумал – нас привезли сюда умирать», – писал Варлам Шаламов в рассказе «Причал ада».


Лагерная жизнь

Работа была в прямом смысле слова каторжная, несколько раз писатель попадал в лагерную больницу в полном истощении. В 1942 году, когда срок осуждения уже подошел к концу, Шаламову прибавили новый. Во-первых, в годы Великой Отечественной войны «врагов народа» не освобождали. Во-вторых, на него написали донос, обвинив в контрреволюционной деятельности. Шаламов считал, что его осудили «в войну за заявление, что Бунин – русский классик». Писателю дали еще десять лет лагерей. Шаламов работал лесорубом, землекопом, добывал уголь.

В 1945 году он вновь попал в больницу, был практически при смерти, а после выздоровления решил сбежать: «Я ни о чем не думал, да и думать на морозе нельзя – мороз отнимает мысли, превращает тебя быстро и легко в зверя. Я шел без расчета, с единственным желанием выбраться с этой проклятой бесконвойной командировки». Но побег не удался. После возвращения его отправили на работы на штрафном прииске «Джелгала», где условия были еще тяжелее: «Каждая минута лагерной жизни – отравленная минута. Там много такого, чего человек не должен знать, не должен видеть, а если видел – лучше ему умереть. Он обучается там лести, лганью, мелким и большим подлостям. Возвращаясь на волю, он видит, что моральные барьеры отодвинулись куда-то в сторону. Оказывается, можно делать подлости и все же жить. Можно лгать – и жить. Оказывается, человек, совершивший подлость, не умирает».

Весной 1946 года Шаламов попал в больницу с подозрением на дизентерию. Лагерный врач, пытаясь спасти Шаламова от верной смерти, устроил его санитаром в местную больницу, а затем отправил на курсы фельдшеров. В конце 1940-х Шаламов возвращается к творчеству – снова пишет стихи, которые позднее войдут в цикл «Колымские тетради».

В 1951 году срок заключения заканчивается, но вернуться в Москву Шаламов не может: нет денег. Пришлось еще несколько лет жить на Дальнем Востоке, работая фельдшером.


Возвращение Варлама Шаламова в Москву

В начале 1950-х через знакомых Шаламов отправляет свои стихи Борису Пастернаку. И вскоре получает ответ: «Я никогда не верну Вам синей тетрадки. Пусть лежит у меня рядом со старым томиком алконостовского Блока». Между писателями завязалась переписка.

В 1953 году Шаламов наконец-то возвращается в Москву и начинает работать над одним из самых тяжелых литературных свидетельств о XX веке – сборником «Колымских рассказов». Кроме того, писатель устроился внештатным корреспондентом в журнал «Москва», где писал тексты об искусстве и культуре. Его стихи печатают журналы «Знамя» и «Юность». В это время Варлам Шаламов знакомится с Александром Солженицыным, Надеждой Мандельштам. Но отношения с Солженицыным не задались. У писателей было разное отношение к лагерной жизни, в переписке они негативно отзывались о творчестве друг друга, у Шаламова даже была целая тетрадь, в которой он критиковал Солженицына.


Отношения Варлама Шаламова и Александра Солженицына

Шаламов упрекал Солженицына в своих дневниках: «В лагерной теме не может быть истерики. Истерика для комедий, для смеха, юмора». Шаламов считал, что можно лишь фиксировать, во что превращается человек в лагерях. Он говорил, что в лагерях узнал, что «дно человеческой души не имеет дна, всегда случается что-то еще страшнее, еще подлее, чем ты знал, видел и понял».Шаламов описывал «безграничность унижений», «всякий раз оказывается, что можно оскорбить еще глубже, ударить еще сильнее». Александр Солженицын же считал, что ГУЛАГ – важнейшее в его жизни испытание, ведь цель зека – остаться человеком, а лагерный труд – способ противостоять моральному разложению. Шаламов, напротив, рассматривал лагерь исключительно как место, где личность уничтожается – физически и морально. В своих рассказах он документально изображал репрессивную систему тюрьмы: голод, избиения, разложение тела и души. Описание лагерной жизни и условий в произведениях Солженицына Шаламов жестко критиковал, обвиняя автора в приукрашивании действительности: «Блатарей в Вашем лагере нет! Ваш лагерь без вшей! Служба охраны не отвечает за план, не выбивает его прикладами. Кот! Махорку меряют стаканом! Не таскают к следователю. Не посылают после работы за пять километров в лес за дровами. Не бьют. Хлеб оставляют в матрасе. В матрасе! Да еще набитом! Да еще и подушка есть! Работают в тепле. Хлеб оставляют дома! Ложками едят! Где этот чудный лагерь? Хоть бы с годок там посидеть в свое время».

115 лет Варламу Шаламову
Шаламов говорил, что в лагерях узнал, что «дно человеческой души не имеет дна, всегда случается что-то еще страшнее, еще подлее, чем ты знал, видел и понял»

Поэтическое творчество Варлама Шаламова

В 1960-х в СССР печатали отдельные рассказы Шаламова о Колыме. В издательстве «Советский писатель» выходили его поэтические сборники «Огниво», «Шелест листьев» и «Дорога и судьба».

К сожалению, Варлам Шаламов известен в основном как автор лагерной прозы, но сам он считал себя в первую очередь поэтом. Он всегда носил с собой карандаш и часто записывал стихи на чем придется: на обрывках газет, коробках от папирос, билетах в театр. Каждый вечер он переносил дневные записи в общую тетрадь, никогда не запоминая пришедшие на ум строки: считал, что все должно быть записано сразу. За жизнь Варлам Шаламов написал больше тысячи стихотворений, но многие были утрачены. Особенно стихи, написанные в 1920–1930-х годах: первая жена Галина Гудзь сожгла их вместе с остальными бумагами мужа после его ареста.

115 лет Варламу Шаламову
Варлам Шаламов считал себя прежде всего поэтом, он написал больше тысячи стихотворений, но многие были утрачены

Личная жизнь писателя

С первой женой Варлам Шаламов познакомился в Вишерском лагере, во время своего первого срока. Галина Гудзь приехала навестить своего мужа, с которым вскоре развелась. Через несколько лет она вышла замуж за Шаламова, а в 1935 году у них родилась дочь Елена. В 1936 году по просьбе брата жены – советского разведчика Бориса Гудзя – Шаламов написал заявление в НКВД, в котором отказался от своих прошлых убеждений – идей троцкизма. Но это не спасло семью от репрессий. Кроме самого Шаламова, в лагеря отправили его жену и ее сестру. Галина вернулась в Москву в 1946 году и занялась воспитанием дочери, которая выросла без отца. Семья воссоединилась только в 1953 году, когда Шаламов вернулся в Москву, но через год супруги развелись.

В октябре 1956 года Шаламов женился во второй раз – на писательнице Ольге Неклюдовой. Они познакомились на одном из вечеров Ольги Ивинской, подруги и музы Бориса Пастернака. Вместе с Неклюдовой писатель прожил около десяти лет. Ей он посвящал свои стихотворения.


«Колымские рассказы»

В конце 1960-х Варлам Шаламов работал над автобиографической повестью о детстве «Четвертая Вологда» и антироманом «Вишера» – о первом заключении в исправительно-трудовом лагере, продолжал писать и «Колымские рассказы». Окончательно цикл написан к 1972 году. Рассказы приносят писателю известность как на родине, так и за границей. В этом же году Шаламова приняли в Союз писателей СССР.

Эмигрантские журналы «Русская мысль», «Вестник русского христианского движения», «Посев» печатали «Колымские рассказы», но очень выборочно. Когда Шаламов узнал об этом, он был страшно возмущен: цикл был задуман как единое произведение с четкой последовательностью сюжетов, которую журнальные редакции, конечно же, не соблюдали. После очередной публикации в «Посеве» в 1972-м Шаламов написал открытое письмо в «Литературную газету». В нем Шаламов называл себя «честным советским писателем», который «никогда не вступал в сотрудничество с антисоветскими журналами». О предпосылках этой публикации позже вспоминала его подруга Ирина Сиротинская: «Три давления совместились в этом печальном инциденте с письмом: не печатали здесь, грозила полная немота; печатали там – жалкими кусочками, без согласия автора, “спекулируя на чужой крови”; немалую роль сыграло и раздражение против “прогрессивного человечества”, против этой истеричной и глупой публики, толкавшей его на голгофу». После этого письма многие друзья отвернулись от Варлама Шаламова, обвинив его в оправдании режима.

115 лет Варламу Шаламову
Историк, писатель Михаил Геллер о Шаламове в предисловии к «Колымским рассказам»: «…в русской литературе трудно найти судьбу страшнее»

Тяжелая старость

Последние годы жизни Варлама Шаламова были очень тяжелыми. Изнурительная работа на протяжении многих лет не прошла без последствий: еще в конце 1950 годов он страдает от тяжелых приступов болезни Меньера, а в 1970-е постепенно теряет зрение и слух. Со временем нарушается координация движений, он передвигается с трудом. В 1979 году друзья и коллеги перевозят писателя в дом инвалидов, где он еще пытается писать стихи. В 1981 году Шаламов переносит инсульт, после которого его переводят в пансионат для людей с хроническими нарушениями психики. В этом пансионате 17 января 1982 года Варлам Шаламов умирает от крупозного воспаления легких, которым он заболевает во время перевозки. До «правильной» публикации «Колымских рассказов» Варлам Шаламов не дожил, первое отдельное издание вышло только в 1989 году, через 7 лет после смерти писателя.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Подписывайтесь, скучно не будет!
Лучшие материалы за неделю