Урана Куулар — мастер и преподаватель икебаны школы Согэцу и чайной церемонии Омотэсэнкэ, специалист по японским садам и ландшафтный дизайнер. Она рассказывает о своем пути в японских традиционных видах искусства, творчестве и созидании, родной Тыве, любви к японской и русской культурам, рабочих проектах, а также жизни во всех ее проявлениях.

Урана-сан, расскажите немного о себе. Откуда вы и где получали образование?

Я родилась в Тыве и училась в самых разных школах, потому что мой папа был журналистом. За время учебы поменяла три школы в Тыве. Это было связано с тем, что папу отправляли открывать новые редакции газет в разные районы Тывы. А когда уже начались старшие классы, то был опыт учебы в физико-математической школе в Новосибирском академгородке. Я достаточно хорошо училась и участвовала во всевозможных олимпиадах, причем никто из родителей особо не следил за моей учебой. Чаще всего приносила школе почетные грамоты, занимала призовые места, поэтому меня еще отправляли в республиканские олимпиады и так далее. И вот в определенный момент меня отправили учиться в академгородок в физматшколе. Это был очень примечательный опыт моей уже юношеской жизни. Академгородок имел совершенно особую атмосферу, мы учились в аудиториях Новосибирского университета, а также могли передвигаться между различными институтами внутри городка, посещали лаборатории. Но мой папа не дал мне окончить эту школу, потому что когда я стала получать удовлетворительные оценки по физике, он сразу меня забрал. При этом учиться на отлично в этой школе было очень сложно, по сути, школа была для настоящих математических и физических гениев. Я вернулась в Тыву и окончила там школу с золотой медалью (смеется). А дальше в МГУ на биологический факультет поступила довольно-таки легко.

А почему решили поступать именно в Московский университет?

Дело в том, что в 1980 году, когда я училась в 7-м классе, меня отправили на Всесоюзный слет пионеров. В СССР были очень масштабные слеты пионеров, а в том году его проводили в Москве, и туда приехали дети, которые очень хорошо учились. Мы были в Москве целую неделю в середине мая, жили в гостинице «Орленок», для нас была составлена совершенно потрясающая программа. Нас возили на спектакли и концерты, по различным министерствам, экскурсиям. Я запомнила эту красивую Москву, которая вся была в сирени, тюльпанах и готовилась к Олимпиаде. В Тыве в мае природа еще не так ярко себя показывает, поэтому, вернувшись домой, почувствовала большую разницу именно с точки зрения природных явлений. С тех пор ни о каком другом городе уже не мечтала, была влюблена в Москву. А если уж учиться в столице, то непременно в самом лучшем вузе страны, в МГУ. И хотя папа мне предлагал выбрать литературное направление, так как я начала писать стихи с 9 лет и в подростковом возрасте меня уже печатали в Тыве в разных газетах и альманахах, не хотела связывать свою судьбу с литературой. Меня тогда привлекала наука, я видела себя ученой, кандидатом наук (смеется).

Как получилось, что в качестве специальности вы выбрали биологию?

Последние три года училась в такой школе, где были совершенно потрясающие учителя по биологии и химии. Можно даже сказать, что я была влюблена в своих учителей. Например, наша учительница по биологии занималась с нами внеурочно. Мы приходили к ней домой, и она вечерами для нас заваривала чай, угощала и много всего рассказывала. Еще она ходила с нами в окрестные поля и леса, где мы определяли различные виды растений. Потом мне довелось поехать на зональную олимпиаду по ботанике в Красноярск, где тоже удалось занять какое-то призовое место. И моя учительница всегда говорила, что мне надо стать биологом, потому что, по ее мнению, я очень чутко относилась ко всему живому. Так и решила поступать на биофак.

Насколько я знаю, вы защитили кандидатскую диссертацию по биологии в 1995 году. Удалось ли вам поработать по специальности?

Действительно, диссертация состоит из двух томов. Первый том — это сама диссертация с достаточно сложным названием: «Адаптация челюстного аппарата журавлеобразных и некоторые вопросы филогенетики отряда». А второй том включает иллюстрации, которые я полностью рисовала от руки. После защиты мне даже советовали сразу подать заявление на получение степени доктора наук, потому что работа получилась серьезной, но я не стала этого делать. Совсем не чувствовала в себе потребности становиться доктором наук, у меня уже был маленький ребенок, и еще я устроилась на работу в Дарвиновский музей.

Какая работа вас связывала с Дарвиновским музеем?

Изначально я устроилась в Дарвиновский музей в надежде, что там буду заниматься наукой (смеется). Именно по специальности проработала примерно год, а потом мне предложили стать заведующей отделом по связям с общественностью. Тогда в музеях стали открывать такие отделы, это была новая для нас практика. Около семи лет потом занималась пиаром. В тот момент также начала посещать занятия японского языка в отделе японской культуры «Japan Foundation» (раньше его называли «Информационный отдел»), хотя моя первая встреча с японским языком состоялась, когда я еще училась в аспирантуре. В отделе японской культуры познакомилась с Натальей Фатеевой, которая в то время была в правлении Московского филиала школы Согэцу (одно из направлений икебаны — традиционного японского искусства аранжировки цветов). Наталья Фатеева искала площадку для проведения выставок икебаны, и я подошла к ней с предложением узнать о возможности организации таких мероприятий в Дарвиновском музее. Почему-то была уверена, что директор музея пойдет мне навстречу, и потом долгое время организовывала выставки икебаны. Для меня это было окошком в Японию, благодаря которому в составе группы по культурным обменам в 1999 году попала в Японию на стажировку. Там я познакомилась с сэнсэем (мастером и преподавателем) Ямадой Мидори.

А почему вообще стали интересоваться японским языком и японской культурой?

Хороший вопрос. У нас дома всегда была большая библиотека. Мой отец был журналистом, писал стихи и много переводил. Например, он переводил роман «Чингисхан» Василия Яна. Правда, закончить перевод ему так и не удалось. Но переводы папы сразу становились популярными, а книги раскупались. В нашей домашней библиотеке было много книг по географии, разные альбомы и атласы. Была серия книг по разным странам Азии, где меня привлекала книга по Японии. А в конце книги — подборка черно-белых фотографий, которые я очень любила рассматривать. До сих пор помню фотографию маленькой девочки в кимоно. Тогда мне казалось, что это удивительная сказка, что-то совершенно невероятное. Еще у папы были пластинки с песнями дуэта «Дза пинац», популярного в 1960-е годы. Особенно известна была их песня со словами «У моря, у синего моря», только у папы она была на японском языке. Наверное, уже в то время я влюбилась в Японию, начала мечтать о том, чтобы попасть в эту страну, и спрашивала у папы, кем надо стать, чтобы иметь такую возможность. И несмотря на то, что поступить в ИСАА при МГУ с японским языком для меня было нереально в тот момент, все равно часто представляла себя в Японии (смеется).

Знаете ли вы японский язык?

На самом деле изучать японский язык я начала еще в университете. Но нагрузка в студенческой жизни была настолько колоссальной, что удалось только немного познакомиться с языком благодаря самоучителю. А потом уже в аспирантуре, когда вышла замуж и ожидала ребенка, благодаря наличию свободного времени в академическом отпуске смогла уделить японскому языку больше внимания. Моя девочка родилась очень спокойной, она росла с четким графиком дня, и у меня появилось немного времени на себя. У мужа был друг Андрей Васильев, который имел обширный круг знакомых. И вот когда Андрей узнал, что я грежу Японией, он познакомил меня с Сергеем Гришановым, переводчиком, который сейчас живет в Японии. А тогда Сергей приходил и занимался со мной японским языком. Сергей, в свою очередь, познакомил меня с японской подругой. Так у меня появилось достаточно много знакомых среди японцев. Кто-то из них посоветовал мне пойти в отдел японской культуры, чтобы дальше изучать японский язык. Там я училась у Татьяны Львовны Соколовой-Делюсиной и на каком-то этапе имела довольно приличный уровень японского языка. Но, к сожалению, в изучении японского языка дальше не пошла.

Когда вы в первый раз попали в Японию?

У меня было много друзей-японцев, которые в 1999 году подарили мне поездку в Японию на день рождения. Получается, что сначала я побывала в Японии в сентябре, а потом уже в рамках программы культурного обмена поехала в Японию в ноябре 1999 года. Обе поездки были абсолютно фантастические. Во время поездки с друзьями я участвовала в японской чайной церемонии, во время которой сидела в позе сэйдза (традиционный японский способ сидения на полу) и даже высидела (смеется). Правда, встать сразу потом не смогла, но была отмечена мастером чайной церемонии. Она оценила мои старания и в конце подарила мне чашу для чая, завернутую в фуросики (кусок ткани для заворачивания и переноски предметов). А программа для стажеров в рамках культурного обмена поразила своей насыщенностью, информативностью и гостеприимностью. Помимо посещения храмов, садов и парков мы, например, смогли отведать кайсэки рери (традиционный японский обед из нескольких блюд). В поездке с нами была сэнсэй Ямада Мидори, у которой я тогда спросила, как научиться создавать такие красивые сады и ландшафтные произведения искусств. На что получила ответ: это долгий путь и большой труд, но начинать надо с икебаны. Еще Ямада-сэнсэй сделала мне чудесный подарок — преподнесла юката (летнее кимоно). Изначально я хотела купить кимоно (традиционный японский костюм) сама (смеется) и даже рассказала о своей мечте сэнсэю, которая потом и сделала мне такой невероятный сюрприз.

Вы стали заниматься икебаной после этой поездки?

На самом деле заниматься икебаной я начала чуть раньше, еще до поездки. Это произошло в отделе японской культуры «Japan Foundation», когда бесплатные занятия там вела Наталья Фатеева. Но ответ сэнсэя Ямады Мидори заставил меня серьезно задуматься о связи икебаны и японских садов, поэтому я продолжила. Дальше в течение длительного времени моим учителем была Татьяна Лимонаева, которая довела меня до достаточно высокого уровня мастерства икебаны второй степени. И потом она посоветовала мне выбрать сэнсэя из Японии. Кэн Катаяма является куратором Московского филиала Согэцу, поэтому когда я обратилась к нему и описала всю ситуацию, он дал свое согласие.

А как вы попали в ландшафтный дизайн?

Мы с мужем Александром жили в общежитии главного здания МГУ, там родилась наша дочка. А рядом с МГУ есть свой ботанический сад, куда мы часто ходили гулять всей семьей. И муж (тоже биолог) мне как-то сказал, что хотел бы научиться создавать подобные альпийские горки, водопады и парки. Я порекомендовала ему подойти к кому-нибудь из сотрудников за советом. И по счастливой случайности подошел он к Марианне Успенской — очень известному специалисту по древовидным пионам, которая взяла моего мужа к себе в помощники. Уже тогда мы оба были увлечены ландшафтным дизайном. Потом муж устроился на работу в ландшафтную фирму и пошел получать специальное образование в этой области. Поскольку он работал, домашние задания по учебе часто за него выполняла я. Получается, что учились мы с ним вместе (смеется). А после получения второго образования муж с партнером организовал свою компанию по ландшафтному дизайну. В выходные мы часто всей семьей ездили на его объекты и даже помогали с работой, поэтому я видела все это изнутри.

Родители поддерживали все ваши решения?

Мой папа, который довольно рано ушел из жизни, поддерживал меня всегда. Он вообще считал меня необычным ребенком и хотел, чтобы я уехала куда-нибудь учиться. Думаю, это на самом деле была его мечта, которую он не смог осуществить. Папа был ярким человеком, имел огромную библиотеку, покупал дорогие книги по географии, а мне цветные атласы и карты, которые я листала и детально изучала. Он постоянно расширял мои горизонты, потому что ему самому, видимо, было тесно в Тыве. Я это только сейчас начала понимать. Мама же, наоборот, хотела, чтобы у меня была хорошая, но обычная жизнь в родной Тыве. Видимо, здесь срабатывал ее чисто материнский инстинкт: она понимала, что, уехав, я вряд ли вернусь. Конечно, мама тоже поддерживала меня и гордилась, что я поступила в МГУ, но в глубине души надеялась, что обязательно вернусь домой.

Я знаю, что вы занимаетесь не только икебаной, но и японской чайной церемонией. Как возникла идея обучения чайной церемонии?

Как таковой идеи заниматься чайной церемонией у меня не было, начала изучать путь чая благодаря сумиэ — японской монохромной живописи тушью. Дело в том, что еще в детстве я хорошо рисовала. Папа отдавал меня в художественную школу и даже в мастерскую к одному известному художнику в Тыве. Из командировки он мне привез шикарный набор ленинградских красок. А так как у меня был большой атлас мира со всевозможными пейзажами, то их я и писала. Потом, правда, увлеклась биологией, и живопись отошла на второй план. Уже во взрослом возрасте, когда узнала, что Ямада-сэнсэй преподает сумиэ, попросилась к ней в ученики. И как-то однажды сэнсэй предложила мне после урока сумиэ остаться на занятие по чайной церемонии, и я согласилась. До этого, конечно, читала про чайную церемонию, так как моя подруга еще в университете подарила мне книгу Александра Игнатовича о чайном действе. По ходу чтения спрашивала у знакомых японцев о том, как выглядят те или иные предметы утвари. И одна моя подруга-японка даже привезла в подарок небольшой набор для чайной церемонии из Японии, поэтому самое необходимое у меня уже было.

Рекомендуем почитать:

Что для вас японская культура? Она вас так интересно «окутывала» все время.

Полагаю, только с началом пандемии поняла смысл слова «путь». До этого, безусловно, читала и изучала «путь чая» (или чайную церемонию), «путь цветов» (или икебану), но настоящего смысла не понимала. Ямада-сэнсэй на занятиях говорила нам, что традиционными японскими искусствами настоящие мастера занимаются всю жизнь до самой смерти. Однако эти слова многие из нас, наверное, тогда воспринимали не так серьезно или не до конца их осознавали. И вот когда мы были в изоляции, я достаточно глубоко задумалась. Поняла, что просто не могу жить без всего этого. Мне сильно не хватало занятий по чайной церемонии, моих уроков по икебане, выставок. Для меня это все стало воздухом, без которого ты не можешь, поэтому я практически каждый день ставила композиции дома и проводила небольшие чайные церемонии. Можно даже сказать, что этим жила и в какой-то момент поняла, что это и есть для меня путь. В «пути» ведь не все так гладко и ярко, как многие думают. Настоящий путь — это мощная работа прежде всего над собой и преодоление человеческих слабостей. Мне кажется, что если бы не ситуация с пандемией и не сегодняшняя ситуация, мы бы многие (особенно те, кто погружен в японскую эстетику) не поняли, что такое «саби» (налет старины или изящная простота) и «ваби» (спокойствие, тишина и скромность). Или понятие «моно-но аварэ» («очарование вещей»), которое связано с осознанием бренности, мимолетности жизни. Одно дело, когда ты читаешь об этом в поэзии, и совсем другое, когда проживаешь в собственной жизни.

У вас много знакомых и друзей среди японистов. Что, на ваш взгляд, объединяет этих людей?

Мне кажется, всех нас объединяет данная от природы чувствительность к красоте. Японские традиционные искусства и японская культура очень тесно связаны с природой. Природа, конечно, для каждого своя и разная. Но, я думаю, чувствительность к красоте заключается в том, что человек, например, не может пройти мимо одного-единственного увядающего цветка или пожухлого осеннего листа, качающегося на ветру. Когда человека это трогает, когда он видит красоту в том, в чем другие ее совсем не видят, тогда можно сказать о его особой чувствительности. Цветущие яблони или сакуру замечают все, но мало кто видит красоту в природе, которая застывает осенью и зимой. А ведь именно в это время начинается настоящая магия, проникновение, и открывается суть вещей. Японская чайная церемония, японское искусство аранжировки цветов — икебана — учат людей видеть эту скрытую красоту и находить в ней вдохновение. Мне кажется, все, кто по-настоящему любит Японию или увлечен ею, умеют замечать эти нюансы, неявную красоту и, главное, подпитываться ими. Познание красоты языка, керамики, оттенков цвета, природы, мгновения объединяет всех этих людей.

А есть ли что-то общее между русскими и японцами?

Да, безусловно. Я думаю, что между русскими и японцами много общего. Моя дружба с японцами в течение уже многих лет показывает это. Например, у меня есть подруги-японки, которые живут в Москве с начала 1990-х, так вот, они Россию уже воспринимают как свою вторую родину. Кстати, в этом году, когда японцам рекомендовали покинуть страну, у многих возник вопрос, что они будут делать в Японии. То есть получается, они уже не видят своей жизни без России. И что бы ни случилось, эти люди хотят оставаться здесь. Мне кажется, русских и японцев объединяет некоторая наивность и душевность. Мой родной язык тувинский, но сейчас чаще говорю по-русски. И образование получила в СССР, когда оно было бесплатным, но на очень высоком уровне. Это все сформировало меня, поэтому мыслю и думаю я тоже по-русски. Конечно, когда возвращаюсь в Тыву, то начинаю думать и говорить на тувинском. Но русскую культуру воспринимаю уже как свою родную, хоть и изначально являюсь человеком Востока. В России, конечно, нет такой детализации в повседневной жизни, как в той же Японии. Но если взять любой томик А. С. Пушкина и других известных поэтов, то в их стихах мы ее найдем. Мне довелось общаться и с китайцами, и с представителями других национальностей. Но почему-то всегда казалось, что с японцами хочется быть более откровенной и эмоциональной. Русские и японцы, на мой взгляд, очень эмоциональные, хоть последние и не всегда это показывают. Но в узком кругу японцы не стесняются, они так же радуются, так же празднуют что-то, так же грустят, как и русские в повседневной жизни. Я это могла наблюдать и в кругу близких друзей-японцев, и в кругу коллег, когда ездила в командировки как ландшафтный дизайнер. Другое дело, как устроено вообще общество и какие обязательства оно накладывает на людей.

Вы даете уроки икебаны для своих учеников. Долго ли надо обучаться, чтобы ставить выставочные композиции?

У всех это происходит по-разному. Многое изначально зависит от того, что природой дается человеку. Кто-то берет тем, что он сам по себе чувствителен к красоте и видит это. Кто-то выигрывает, потому что ходит на все занятия и делает все так, как говорит сэнсэй. Кстати, японцы чаще всего так и учат — подражать своему наставнику. А кто-то учится совершенно спонтанно, имея свое видение прекрасного. Вообще, обучение традиционным видам искусства в Японии очень систематизировано, причем столетиями. Благодаря этому я начала понимать, что такое энергетический поток. Это как раз система обучения, система передачи знаний, когда через какое-то время ученику дается цветочное имя, чайное имя, потом появляются свои ученики, и так далее. Япония, на мой взгляд, та самая счастливая страна, где эта преемственность не нарушена, а передается из поколения в поколение. Когда ты проходишь все этапы обучения, за тобой сохраняется огромный багаж знаний. Не только твоя спонтанность, не только твое творческое начало, но и большой опыт. В японских традиционных искусствах школа и практика имеют немаловажное значение. А прохождение через все уровни очень хорошо, на мой взгляд, сказывается на всем творческом пути, потому что во всей этой системе большую роль играет этикет. В Японии же этикет — это основа основ в любой сфере, чем бы ты ни занимался. И вот то, что русских от японцев отличает, — это как раз немного разный этикет.

Урана-сан, вы много работаете и участвуете в большом количестве разных проектов. На какие направления вы могли бы поделить свою деятельность?

Я стараюсь преподавать икебану, не прерываясь, за исключением праздников и моих командировок. Знаю, что если человек останавливается или наступает перерыв, включиться потом уже сложно. С чайной церемонией, к сожалению, у меня в этом году не так удачно складывается в силу определенных обстоятельств, но, думаю, скоро все возобновлю. Очень часто меня приглашают в разные города с мастер-классами и демонстрациями. И еще сейчас появился такой интересный вид сотрудничества, когда я оформляю пространство по приглашению некоторых арт-галерей. На самом деле в Японии такая практика уже давно существует и называется икэкоми (оформление пространства, которое посещает гость или клиент). Я как-то рассказала хозяйке одной галереи об этом понятии, и она решила попробовать. Сейчас часто ставлю композиции в таких галереях и участвую в их выставках. Это очень интересные проекты, связанные с японской керамикой. И, конечно, участвую в выставках, которые проводят различные музеи, стараюсь их не пропускать. Иногда еще читаю лекции в онлайн-школах о чайной церемонии, японских садах и икебане. График получается очень насыщенным.

Вы мама уже достаточно взрослой дочери. Она пошла по вашим стопам?

Моя дочь по основному образованию архитектор, а в магистратуре изучала сферу ландшафтного дизайна. И, кстати, дочка нам очень с мужем помогала одно время, потому что делала для нас компьютерную визуализацию проектов. Нелли (так зовут дочь) занимается оригами (японское традиционное искусство складывания фигур из бумаги) с трех лет, потому что мои друзья все время ей дарили различные наборы, бумагу и книги для этого. И уже несколько лет она серьезно увлечена направлением искусства, которое в Японии называют «пэпакура», или бумажное моделирование, когда из бумаги или картона создаются объемные геометрические тела, абстрактные предметы и даже живые существа. На самом деле это направление получило свое развитие после Второй мировой войны в Японии, а потом стало популярно в США, Европе и наконец дошло до России. В России оно сейчас набирает обороты. Помимо этого Нелли занимается иллюстрацией детских книг, она художник. И еще изучает икебану, хотя сейчас, конечно, большую часть времени посвящает бумажному моделированию.

О чем вы мечтаете и в чем видите свое предназначение?

Сейчас мечтаю о том, чтобы в нашем мире установилась гармония. Гармония между людьми, гармония между странами. Я знаю, что это все очень сложно, потому что иногда непросто создать гармонию даже между близкими людьми. Это обоюдная работа. Люди несовершенны, никто не совершенен. Мне кажется, совершенства в этом мире нет. Такие искусства, как чайная церемония и икебана, учат людей хотя бы на время, на какой-то краткий миг создавать гармоничное пространство. И мне хочется поделиться тем, что я умею делать, тем, что сумела понять, чтобы как можно больше людей пусть даже для себя начали находить и создавать эту гармонию. Гармония и красота — очень мимолетные и ускользающие вещи, поэтому так важно увеличивать их присутствие в нашей жизни. Людям просто необходимо научиться ценить то, что есть здесь и сейчас. По-японски это звучит как «итиго итиэ» или «один случай — одна встреча», когда важно каждое мгновение встречи, ведь оно может не повториться вновь. Это, наверное, и есть моя основная мечта.

А есть ли у вас планы на ближайшее будущее?

Очень хочется попасть в Японию. Как только позволит ситуация, обязательно хочу поехать в Японию. Есть список определенных мест, которые мечтаю посетить. В Японии живет много моих друзей, которых непременно хочется увидеть и обнять. Хочу съездить в гости к сэнсэю Кэну Катаяме, который в данный момент является моим официальным наставником в искусстве икебаны. Я уже была на его мастер-классах в Москве и Токио и собираюсь развиваться в этом направлении дальше.

Вы все время в движении. А как вы отдыхаете и где сами черпаете вдохновение?

Я отдыхаю на даче, гуляю по полям. У нас там очень интересный ландшафт, леса, незамерзающие речки, которые наполняют меня силами, желанием, энергией и вдохновением. Еще отдыхаю в поездках по Японии, даже здоровье мое там поправляется. Мне очень подходит японская кухня, люблю натто (ферментированные соевые бобы), которые сами японцы не всегда могут есть (смеется). Это страна, где я заряжаюсь, как батарейка.

Как вы считаете, может ли изучение и продвижение культуры объединять народы?

Думаю, это наш единственный и спасительный путь. Я верю: несмотря ни на что, именно культура и искусство объединяют людей. Культура и красота — общие понятия для всех нас, живущих в разных странах и в разных концах света. В этом плане мы все абсолютно одинаковые, несмотря на цвет кожи и менталитет. Когда видим цветы, восторгаемся их красотой. Сейчас такое время, когда надо приложить много усилий в своей работе и создавать как можно больше красоты, чтобы мрачное и тревожное не заполняло наше пространство. Очень важно, чтобы у людей была надежда: светлые и хорошие времена обязательно наступят. Именно искусство и культура позволяют нам никогда не терять надежду и веру в то, что все самое доброе в человеке всегда побеждает.

Рекомендуем прочитать интервью с японистом Анной Семидой.

Прочитано: 195