Искурдиада* Лазаря Гадаева
*Мольба, дар (дигорский яз.) Константин ГАДАЕВ, поэт
Теги: Национальная культура | Особенности культуры | Скульптура
Мне очень сложно интерпретировать творчество отца, скульптора Лазаря Гадаева. У него почти физическое страдание вызывали статьи, пусть лестные, но в которых его творчество трактовалось неглубоко, приблизительно и литературно. Лазарь воспринимал заумное теоретизирование как что-то спекулятивное.
Важным художественным критерием на самом деле была его биография, то, что происходил он из деревни Сурх-Дигора в Северной Осетии. Родился в 1938 году предпоследним из пятерых детей в семье. Отец ушел на фронт и погиб, когда Лазарю было пять. Мать, к которой он свято относился и любил бесконечно, одна подняла детей. Он говорил: если вещь, которую я сделал, перед мысленным взором выглядит убедительно в тех местах, в том ландшафте, где я родился, значит, эта вещь получилась. То есть необязательно на фоне гор, просто в настоящем пространстве, не в галерейном, выбеленном, стерильном, а именно в пространстве живом.
Однажды для какого-то каталога его попросили сформулировать творческое кредо. Он взял лист (я помню эти синеватые листы, вылинявшие по краям) и написал текст о своем детстве. Тот, кто бывал в горах, знает, что даже в самый жаркий день вечером очень быстро холодает. Но камни за день нагреваются. Мальчиком он убегал за деревню и любил распластаться на большом горячем камне, припасть к нему. Отец написал, что искусство и есть этот теплый камень в холоде мира, ночи.
Рискну немного развить образ. Не камень, хранящий тепло, точная метафора искусства отца, а сам мальчик, прикоснувшийся к нему посреди огромного мира. Через этот образ внимательный зритель может прочувствовать, говоря высоким штилем, тайну творчества Лазаря Гадаева.
Вообще, прикосновение для скульптора понятие особое. Лепит ли из глины, работает ли с деревом, камнем — он все время физически касается материала. Если в касаниях есть подлинное переживание, то оно передается зрителю. Кажется, Джон Леннон сказал, что любовь — это прикосновение.
Здесь важно сказать, что у художника, который занимается фигуративной скульптурой, не так много возможностей. Главное, что есть, — человеческое тело в определенном состоянии. Отца именно человек и интересовал. Он мог разрабатывать один мотив, возвращаться к нему, уточнять движение, позу, жест. Это изменяло смысл, углубляло образ.
***
Лазарь Гадаев был человеком широких взглядов. Никогда не запирался в отдельном -изме. Ему было важно показать красоту и драму человеческого существования — через свое видение мира, сны и воспоминания. И найти адекватное пластическое решение. Вещь могла быть детализированной или, наоборот, обобщенной по форме.
Есть огромный пласт работ, связанных с воспоминаниями. Отец говорил: «Самое главное, что движет художником, это то, что он увидел до 18 лет». В юности вел дневник, делал выписки, много занимался самообразованием. Те, кто его знал, подтвердят, что он обладал тончайшим вкусом не только в искусстве, но и в жизни, одежде, бытовых мелочах. Не был франтом, но отличался ненавязчивым стилем, глубинной красотой.
Мне кажется, что темы или сюжеты в его творчестве — не главное. Вот два мужика сидят и разговаривают на скамейке, вот женщина на ветру, вот раненый всадник склонился к шее лошади. Даже в евангельской теме сутью произведения остается не сюжет, а композиционное решение, соприкосновение поверхностей, сама поверхность, которая как бы наращивается. Из этого рождается образ. Именно это трогает нас, иногда веселит. Он умел подглядеть какую-то особенность, неуловимое своеобразие в человеке.
Приведу пример: скульптура «Бегущие». Эта работа была установлена в Сеуле во время Олимпиады-1988. Однажды боковым зрением Лазарь увидел, как мальчик с девочкой бежали от грозы, странно поднимая ноги и раскидывая руки. Долгие годы он мысленно возвращался к этому образу. Казалось бы, конкретная картинка: дети убегают от грозы. Но смыслом этой работы является то, что пластика детей отвечала внутреннему камертону художника, внезапному ощущению красоты жизни, растерянности, может, даже страха. В скульптуре есть эта странность движения и в то же время пластическое равновесие.
Переосмысленный, воссозданный в скульптуре совершенно органично, опыт вывел его к евангельским мотивам. Отец не был человеком воцерковленным, если чего-то и придерживался, то народных традиций. В мастерской друзья-осетины собирались на праздник святого Георгия. Накрывали стол: пироги, мясо, сыр, зелень, арака. Пели народные песни. Отец был признанным запевалой.
Лет в 60 он все-таки крестился, хотя так и не стал примерным прихожанином. Любил читать Евангелие от Луки, может, потому, что там больше бытовых деталей. Сохранилось потрепанное издание с его пометками. Отец, безусловно, переживал евангельские события, хотя никогда этого не афишировал. Мне кажется, его задачей как художника было дотянуться до этой духовной высоты. Не просто подписать работу «Воскрешение Лазаря», «Молящийся Христос» или «Рождество», а попытаться найти убедительный пластический язык, дорасти до такой скульптуры, как «Тайная вечеря».
Отец говорил: нельзя представлять абстрактного апостола или следовать только каноническим образцам, если не имеешь в виду живого человека, то настоящую вещь не сделаешь. Его работы — это органичный и, на мой взгляд, редкий сплав лирического и эпического. Вот, к примеру, «Бегство в Египет». Для автора важно, что в сюжете прорастает лирическое начало. Сцена, где Иосиф ведет осла, на котором сидит Мария с Младенцем, была связана у него с воспоминанием о наших походах по горам. Когда я или мама уставали, он ловил какого-нибудь ослика, сажал нас на него, а сам шел рядом.
Предельно важно личное отношение к евангельским сюжетам, оно помогает найти достоверное пластическое решение. Когда мы смотрим на «Воскрешение Лазаря», понимаем, что это личное переживание, не потому, что скульптора самого звали Лазарем. Многие годы он возрастал до момента, когда смог прикоснуться к этой теме. Работу можно и не называть «Воскрешением Лазаря», но все равно ощутить драматизм события. Фигура человека немного наклонена, она почти плоская, бесплотная. Каждый сантиметр говорит о сопротивлении смерти, попытке преодоления ее, в данном случае через творчество.
***
В мастерскую отца приходят разные люди, приводят детей. Рассказывая о творчестве Лазаря Гадаева, стараюсь не забываться, представляю, как он смотрит на меня и улыбается. Мне важно найти слова, которые не покоробили бы его. Чем больше я пытаюсь объяснить, тем более простыми вопросами задаюсь, вплоть до совершенной наивности. Прихожу к выводу, что такие вопросы и являются главными. Как в искусстве отличить хорошее от плохого? Почему этот силуэт, поверхность, объем выражают гармонию, драму, глубокое чувство? И почему другой изысканный и изощренный художественный опыт остается пошлостью и нелепостью? Как научиться видеть скульптуру?
Гостям я даю возможность трогать вещи, ощутить поверхность, посмотреть с разных ракурсов, понять, как образ развивается в объеме. Если мы обходим «Рождество», тайна воссозданного события раскрывается и через стоящих с кувшином, и через поворот голов быка и осла, клонящихся к Младенцу, и через нежное прикосновение Матери. Вся композиция одновременно как бы оберегает маленькую фигуру Спасителя и сосредоточивает на ней взгляд, вызывает ощущение сопричастности.
Отец не занимался чисто формальными поисками в искусстве, не эстетствовал. В одном из ранних интервью говорил: мы, художники, когда делаем плохую вещь, а тем более ставим в городском пространстве, совершаем прямое зло. Так что для него важен был не только эстетический критерий, но и этический. Сейчас памятники в Москве растут, как грибы, но большинство из них скульптурой назвать сложно. Это признак идеологизации общества, где скульптура выполняет чисто пропагандистскую задачу. Ее отец и называл прямым злом.
***
Крест как символ появился в творчестве Лазаря задолго до его крещения. Правда, интерпретация была другого уровня. Есть большая деревянная работа «В пути» 1983 года, которая находится в музее Людвига (Кельн). Это, скорее, не конкретный евангельский сюжет, а тема судьбы: каждый несет свой крест. Тогда отец, скорее всего, еще не читал Евангелие. Помню, как он привез из-за границы Библию и, сам до конца не понимая, что в ней, дал мне и сказал, что каждый воспитанный человек должен знать эту книгу. Это было бельгийское издание на папиросной бумаге, в мягком переплете.
Жизнь скульптора — это огромное хозяйство и тяжелая мужская работа, требующая еще и денег. Чтобы иметь возможность продолжать работу, отец участвовал в конкурсах, старался выбрать близкую себе тему, не подчиненную идеологии. В последние годы это были проекты, связанные с поэтами. Лермонтов, Блок, Пастернак, Цветаева… Из реализованных — памятник Мандельштаму в Воронеже. В Москве — Пушкин в садике редакции «Нашего наследия» (спасибо журналу за внимание к творчеству отца). Пушкин в человеческий рост на небольшом постаменте, как будто здесь, с нами. Отцу во всем хотелось найти человеческое измерение. Мне кажется, это была реакция на ложный пафос советской монументальной скульптуры.
Он говорил: для меня единственное наказание — не работать. Если основная работа не шла, много рисовал, писал рассказы и стихотворения в прозе на родном дигорском языке. В Осетии вышла книга «Искурдиада» (мольба), многими любимая, хотя язык его детства сейчас не все до конца понимают. Хотел написать большую вещь о деревне, жизни семьи на протяжении целого века. Ориентиром был Фолкнер. Очень любил Чехова, особенно пьесы. Не будучи театралом, восхищался тем, что делал Полунин. Любил спектакли Резо Габриадзе, даже мечтал о своем театре марионеток.
Отдельным миром была для него мастерская. В иные периоды мог проснуться ночью, встать и уехать работать. Разбирая его бумаги, я наткнулся на письмо, обращенное к другу Алану Харебову. Тот в какой-то момент отчаялся и написал, что больше не чувствует себя художником, лучше посвятит время сыну. Лазарь ответил: «Ты меня расстроил отношением к своему таланту. Твоему сыну нужна не мелочная опека, а мощно работающий отец рядом. Это все, что ему нужно, он сам разберется».
В мастерской собиралось огромное количество людей. Отец сам варганил мужскую еду: крошил мясо, картошку, перец, варил, и получалось невероятно вкусно. Мама немного обижалась: она готовила прекрасно и изысканно, а мне больше нравилась отцовская стряпня. Некоторые считали его суровым кавказцем, а я думаю, что он был романтически настроенным человеком, верившим в свое предназначение.
Полностью статья была опубликована в журнале «Человек и мир. Диалог», № 1 (10), январь – март 2023 г.
