Около двадцати лет назад китайский переводчик, писатель, профессор Сунь Юэ принял православие с именем «Георгий» в московском Храме Вознесения Господня. Этот внешне скромный человек — трижды лауреат государственных премий Китая по литературе за рассказы и повести о путешествиях по СССР и России и за переводы стихов Иосифа Бродского. Призвание свое профессор видит в просветительстве и переводческой работе, в том числе работе над китайской версией книги Исаака Бабеля «Конармия». А еще он преподает в Университете Цинхуа русский язык и культуру, отвечает за связи с Россией и СНГ в Китайской международной ассоциации по связям с общественностью (CIPRA).

Георгий — ведь именно так назвали вас в крещении, — как вы, китаец, решили принять православие?

Православие для меня не случайно. Я читал русскую классику, анализировал, как люди воспринимали вопросы жизни и смерти, отношения между полами, как влияла на их умы церковь. Потом погрузился в чтение трудов священников. Приход к вере у меня был также связан с личными переживаниями — в какой-то момент я почувствовал жизненный тупик. Постепенно увидел свет в конце туннеля, а судьба свела меня с интересными людьми, среди которых оказался писатель и поэт Михаил Бузник. Он помог мне в моем духовном становлении, познакомив с первым духовником — отцом Василием, крестившим меня в 2004 году. Потом я познакомился со многими известными священниками.

Много ли в Китае православных?

По оценкам разных источников, сегодня в Китае насчитывается около 15 000 православных верующих. Они, как правило, живут в Пекине, Шанхае, провинции Хейлунцзян, автономных районах Синьцзян и Внутренней Монголии. На территории Посольства РФ в Пекине расположен единственный православный храм в Пекине — Во имя Успения Пресвятой Богородицы. Первая русская дипмиссия во главе с сибирским казаком Иваном Петлиным отправилась в Китай в мае 1618 года из Томска. В делегации тогда было 12 человек. До Петлина в Китай приезжали и другие казаки. С потомками тех казаков общения у меня нет, да и вряд ли они сохранили православную веру.

Любовь к русскому языку вам передали ваши родители?

Будете удивлены, но не они. Мои родители вышли из крестьян. Они переехали в Пекин до культурной революции. Это было первое поколение студентов после распада последней китайской династии Цинь и создания КНР. Отец и мать окончили факультет русского языка Пекинского университета в 1955 году, выучили русский язык. Отец долгое время преподавал русский язык в одной провинциальной школе. Мама работала в Академии метеорологических наук Китая. Конец учебы в общеобразовательной школе выпал на начало культурной революции. В то время Советский Союз был главным врагом Китая, изучать русский было не принято. Мама напутствовала: «Не надо изучать русский, это опасно». Поэтому в школе я занялся английским. Вспоминаю эпизод из детства: на чердаке увидел ящик, в который были спрятаны книги русских писателей. Не понимая языка, с жадностью начал их изучать, просматривал картинки, листал пожелтевшие листки. Наш сосед, до революции изучавший русский, объяснил мне, что в ящике была спрятана «русская классика»: Лермонтов, Толстой, современные советские писатели. Особенно был популярен в Китае Герман Матвеев с его романом «Зеленые цепочки». Не забуду, как я принес ее китайский перевод в класс, где мы бережно передавали ее из рук в руки. После школы поступил в Военную академию иностранных языков, где мне посчастливилось наконец приступить к изучению русского языка.

Сложно ли вам давался русский язык?

Да. Из 500 человек на моем университетском курсе только 15 выбрали русский. На втором году обучения к нам пришел новый преподаватель Ши Дженчуан — бывший политический заключенный, известный переводчик, профессор. Он перевел полное собрание сочинений Владимира Ленина и Антона Чехова, «Царь-рыбу» Виктора Астафьева, «Блокаду» Александра Чаковского, «Повести и рассказы» Чингиза Айтматова. Этот человек прошел лагеря. Но даже там занимался любимым делом — переводами русской литературы. Как правило, это было возможно делать только во время «отбоя» и… в лодке, где не было электричества. В помощь себе он использовал старинную лампу слабого свечения. Однажды он подошел ко мне и сказал: «Вы будете учиться у меня, и я вам лично много чего расскажу». Он много рассказывал мне про русскую литературу и про редкие книги.

Какую книгу вы первой перевели с русского на китайский?

Это были отрывки из произведений классических русских, современных и советских писателей, которые мы подготовили совместно с нашими товарищами по университету. Уже после этого самым сложным произведением для меня стала «Конармия» Исаака Бабеля. Оказалось, что профессор Ши Дженчуан когда-то прочитал «Конармию» в Отделе запрещенных книг Пекинской библиотеки и высоко оценил эту необычную книгу. Целый месяц он подробно пересказывал мне сюжеты «Конармии», судьбу ее автора. В 1986 году я впервые прочитал оригинальный текст «Конармии». Это была не очень качественная копия книги, которую мне удалось обнаружить в книжном шкафу Института по изучению советской литературы при Пекинском педагогическом университете. И я, недолго думая, сбежал с этой копией в фотоателье для того, чтобы ее переснять. Вскоре учитель предложил мне взяться за ее перевод, можно сказать, что это было его личное поручение. В Китае существует древняя пословица: «Твой учитель должен стать твоим отцом». Отступать было некуда, я начал эту кропотливую работу, просиживая над переводом «Конармии» в дешевой комнатке, которую я тогда снимал, — работу длиною в тридцать лет. Для человека, который недавно закончил изучение русского языка и никогда не был в СССР, это было непросто — очень многое мне было непонятно и про быт, и про разговор, и про язык. Книгу эту я начал переводить в 1988 году, а первый вариант перевода вышел в 1992-м. После этого я перебрался в Россию, начал путешествовать по городам, в которых жил Бабель, — посетил Киев, Николаев, Одессу, Петербург, Москву. Этой работе отдано 30 лет жизни. Я понял, что без личного переживания качественный перевод невозможен. «Конармия» вышла в издательстве «Хуа Чен» в городе Гуанчжоу тиражом в несколько тысяч экземпляров и разошлась в течение 10 лет. В 2012-м я начал переводить «Конармию» во второй раз и закончил ее в 2015 году. В 2016 году книга вышла в издательстве «Развитие культуры», презентация состоялась в Пекине. На ней присутствовало более 300 гостей. Известный китайский профессор русской литературы г-н Лан Инниан, переводчик «Доктора Живаго» Бориса Пастернака, высоко оценил мой новый перевод.

Сколько книг вы уже перевели?

Ох, их очень много — более 30. После «Конармии» были «Чернобыльская молитва» Светланы Алексиевич, «Манарага» Владимира Сорокина, стихотворения Валерия Брюсова, сборник российских и китайских поэтов «Москва — Пекин». Также переводил книгу патриарха Кирилла «Слово пастыря» и издавал журнал «Китайское благовестие». Интересная работа была связана и с книгой воспоминаний генерала армии Валентина Варенникова «Неповторимые». Во время этих незабываемых встреч генерал рассказывал о том, как его полк дошел до Берлина, про дружбу с маршалом Георгием Жуковым. Именно Варенников познакомил меня с дочерью Георгия — Марией Жуковой, которая в то время работала редактором в издательстве Сретенского монастыря. Мне удалось с ней встретиться и рассказать, как любили и уважали ее отца китайцы. Кроме того, у меня вышло четыре сборника очерков: «Русская ледяная красавица», «Мир славян», «Путешествие по русской культуре», «Россия глазами китайского писателя».

Рекомендуем почитать:

Вы читаете много лекций о китайском образе жизни и культуре. Какова она, эта китайская ментальность? Насколько далеки мы — китайцы и русские — друг от друга?

Я об этом много думаю. Поведение народа в Китае — коллективное. В России тоже было много коллективизма. После распада СССР коллективизм уступил место индивидуализму. В Китае этого не понимают — они до сих пор думают, что российский народ похож на китайцев. Я об этом сейчас как раз читаю лекцию. Почему, например, китайцы, когда выбирают себе жену, первым условием ставят не внешние данные, а ее послушность, преданность мужу и кроткий нрав? Это тоже влияние коллективизма. Верить в какого-то одного бога тоже невыгодно, поэтому у нас не принято откровенно обсуждать вопросы про жизнь и смерть. Самое запретное слово у китайца — это «смерть».

Насколько хорошо современные жители КНР знакомы с русской литературой?

К сожалению, интерес к русской литературе постепенно падает. Старые люди еще помнят русскую культуру, а молодое поколение, те, кто родился ближе к 2000-м, ее не понимает. Эта проблема влияет на наш перевод и на старые книги. Сейчас все выпускается небольшими тиражами. Если до культурной революции в Китае тиражи собраний сочинений Льва Толстого насчитывали миллионы экземпляров, то сейчас их количество укладывается в 2–3 тысячи. Китайские студенты предпочитают учиться в Москве в тех вузах, где преподают менеджмент, экономику и финансы. А к филологии и переводам интерес небольшой, поскольку там мало платят. В основном все работают с английским языком. Между нашими народами не хватает коммуникативной культуры. Мы сделали небольшой опрос среди китайцев о знании России и получили в ответ лишь набившие оскомину стереотипы про водку, медведей и автомат Калашникова. Самое важное — прилагать максимальные усилия для сближения между нашими народами.

Какие у вас ближайшие планы, лекции и выступления?

Продолжаю читать лекции по коммуникативной культуре между Китаем и Россией в университете в Китае. Меня снова приглашают в Москву в Российский экономический университет им. Г. В. Плеханова читать лекции о китайском менеджменте и стиле ведения бизнес-переговоров, поднимать тему китайско-российских государственных отношений. Также я начал работать над переводом автобиографической хроники Александра Герцена — «Былое и думы». Параллельно каждую неделю пишу небольшие статьи о России для местного журнала «Вокруг света».

У вас есть хобби? Слышала, что вы увлекались каллиграфией…

Мне очень нравится каллиграфия, но я уже полтора года как не писал и не организовывал персональные выставки. Дело в том, что у меня не было по ней системной теоретической учебы. Поэтому сейчас решил наверстать теоретическую часть и набрал книг по этой теме. Последние годы оказываю помощь бездомным собакам, которых в Китае, к сожалению, принято убивать и использовать в качестве пищи. Я хочу, чтобы у каждой собаки была семья. На эту тему я написал много статей, приводил в примеры другие страны, где с собаками обращаются бережно. Даже издал домашний журнал «Литературная собака», куда включил рассказы про собак. Этот журнал в Китае, к сожалению, невозможно нигде зарегистрировать, поэтому я сам его редактирую, издаю за свой счет и раздариваю всем своим знакомым. У меня дома живут четыре собаки, которых я нашел на улице. Особенно любимый — пес Черняк непонятной китайско-японской породы (улыбается). Однажды он случайно забежал ко мне в квартиру на пятый этаж, спасаясь от полицейских, которые бежали за ним с палками с целью его убить. Мой приятель из Москвы говорит: это Бог его привел к тебе за спасением.