Жизнь и удивительные приключения Михаила Калатозова К 120-летию режиссера
Теги: Национальная культура | Национальное достояние | Кинематограф | Режиссеры
Автор: Дарья Борисова
Судьба этого человека изобиловала поворотами, взлетами, падениями и опять взлетами. Странно, что до сих пор никто не написал роман на материале жизни Михаила Калатозова… Но если бы такой роман случился, он был бы определенно авантюрным!
Ну вот хотя бы начало: в 1923 году двадцатилетний тифлисский мажор Мишико Калатозишвили устроился шофером на киностудию, а уже через десять лет стал ее директором. Почему мажор? Парень из княжеского рода Амирэджиби, один дядя — генерал императорской армии, второй — основатель Тифлисского университета, в доме что ни вечер, то гости-знаменитости. Когда грянула революция 1917 года, Мишико было 14 лет. Он поступил на рабфак, потом в политехнический институт, но, по большому счету, про учебу серьезно не думал. Случай определил его судьбу. Попал на киностудию — и понеслось. Сначала шофер, потом киномеханик, монтажер, ассистент оператора, второй режиссер… Мишико даже снялся в главной роли — в фильме «Убийство Тариэла Мклавадзе» Ивана Перестиани, автора фильма «Красные дьяволята»! А в 1929-м Мишико женился на прелестной итальянке Жанне Валацци, дочери консула Италии в Грузии. Чтобы выйти замуж за советского гражданина Михаила Калатозишвили, синьорине Валацци пришлось добиваться разрешения дипломатических ведомств как родной Италии, так и СССР. Свадьба вышла на славу, даже по грузинским меркам: гуляло полгорода, плюс гость из Москвы — поэт-футурист Сергей Третьяков. С ним жених прямо на свадьбе начал сочинять сценарий фильма о жизни сванов, жителей высокогорного района Грузии.
Это был первый фильм, который Калатозишвили сделал сам: «Соль Сванетии». Снят он был по наитию, в нем соседствовали документальные и игровые эпизоды. На экране предстал абсолютно архаический мир горцев, ровно такой же, каким он был и сто, и двести, и триста лет назад. Фильм поразил даже грузинских кинематографистов — и содержанием, и мастерством исполнения. Шофер/ассистент/монтажер Мишико незаметно вырос в яркого режиссера! И тут настала пора… учиться. Автор «Соли Сванетии» уезжает в Ленинград, посещает лекции в Государственной академии искусствознания. Заодно меняет паспорт и фамилию — теперь он не Калатозишвили, а Калатозов. Однако еще рано прощаться с Грузией. Там, на родной тбилисской киностудии, освободилось место директора. Это был 1932 год, художественная вольница 1920-х закончилась. Руководить киностудией предстояло по-новому. Калатозов вернулся из Ленинграда в родной Тбилиси. Три года был директором студии, тосковал по съемкам. Вокруг шли аресты, круг сужался. Калатозов отпросился с должности, придумав болезнь. На самом деле он чувствовал опасность и выскочил из руководящего кресла в последний момент, в 1937-м. Рванул обратно в Ленинград, якобы затем, чтобы окончить обучение, но на самом деле, чтобы не отсвечивать на видной работе.
Он действительно был везунчиком. В годы репрессий умудрился не только остаться невредимым, но и прославиться на всесоюзном уровне. Калатозов уловил тренд: в конце 1930-х самой модной профессией стала профессия летчика. В летные училища выстраивались километровые очереди, и каждый первый юноша в очереди был под впечатлением фильмов Михаила Калатозова «Мужество» (1939) и «Валерий Чкалов» (1941).
В разгар Великой Отечественной войны Калатозов был командирован в США. Это тоже фантастическая история в духе калатозовской судьбы. Сам Сталин «отобрал» его для выполнения оригинальной кинематографически-дипломатической миссии консультанта от СССР на масштабном голливудском проекте «Миссия в Москву». Фильм снимал Майкл Кертис, и он плохо представлял себе «закрытую страну», Советский Союз. Сам президент Франклин Рузвельт выступил перед Сталиным ходатаем за экранную правду, попросил прислать консультанта. И Калатозов добрался до Голливуда, правда, с большим опозданием, когда работа над фильмом давно закончилась. Советская бюрократическая машина работала в своем темпе, а продюсеры Кертиса не могли останавливать запущенное производство картины. Для Калатозова придумали должность полномочного представителя Комитета по делам кинематографии СССР в США. Он работал в Америке до 1945 года. После окончания войны его вернули… и назначили опять директором киностудии, только другой — «Мосфильма». А еще через год сделали замминистра кинематографии. Снова потянулись дни, полные ежесекундного страха, ведь руководство министерства отвечало головой за все те фильмы, которые принимал лично Сталин, — а это были практически все фильмы, производимые в СССР. Если вождю картина не нравилась, следовала опала не только автора, но и куратора из министерства. Однажды так случилось и с фильмом, за который нес ответственность Михаил Калатозов. Из министерства он был уволен в одночасье.
Определенно он родился в рубашке. Выкинутый Сталиным из руководства киноотраслью и из кремлевского просмотрового зала Калатозов дожил до эпохи оттепели без фатальных лишений (после 1948 года он был всего лишь «опальным мосфильмовским режиссером»). Многие его сверстники, пережившие эпоху репрессий, были навсегда отравлены страхом, подавлены и не способны к возрождению даже под благотворными лучами хрущевского «потепления». А Михаилу Калатозову предстояла вторая жизнь, едва ли не более громкая, чем первая. В 1956 году он запустился с фильмом «Летят журавли» по пьесе Виктора Розова «Вечно живые», постановкой которой только что громко открылся театр «Современник». И снова вытянул счастливый билет, даже два. Снимать картину Калатозов позвал с собой оператора Сергея Урусевского, а на главную роль утвердил третьекурсницу Щукинского училища Татьяну Самойлову. Именно эти двое через пару лет будут представлять фильм «Летят журавли» на Каннском фестивале (Калатозова в Канны не отпустили врачи, так как еле выходили его после инфаркта). И главное даже не то, что эта картина получила Золотую пальмовую ветвь (по сей день единственную в советском и российском кино). Она изменила ход истории кино. После «Журавлей» снимать, как раньше, было просто невозможно, настолько сильное впечатление произвела на профессионалов всего мира эстетика фильма Калатозова и Урусевского. Казалось, они заново открыли возможности кинокамеры — та будто жила независимо от арсенала громоздких устройств, парила, совершала невероятные виражи и творила абсолютно новое изображение.
Это был пик кинематографической славы Калатозова, и в нем крылся роковой подвох. Мы недаром употребили выражение «эстетика фильма Калатозова и Урусевского». Сразу после выхода картины начался спор, который не утихает меж киноведами и кинематографистами-практиками до сих пор: кто больший автор фильма «Летят журавли» — режиссер Калатозов или оператор Урусевский? Действительно, можно с уверенностью сказать, что изображение в этом фильме конгениально по драматургии, и сними фильм другой оператор, он был бы, скорее всего, просто хорошим оттепельным фильмом. Ответ дают истории следующих фильмов тандема. Калатозов и Урусевский сделали вместе еще две картины: «Неотправленное письмо» (1959) и «Я — Куба» (1964). Обе были признаны неудачами, и именно потому, что Урусевский «пошел в отрыв», он ставил и брал новые рекорды, добиваясь виртуозного изображения, но за этими рекордами терялось все — история, персонажи в исполнении прекрасных актеров… Думается, в «Журавлях» был достигнут тот баланс операторского гения и режиссерской воли, который и «сделал» фильм.
Фото: culture.ru
Да, «Журавли» вознесли Михаила Калатозова на вершину мирового киноолимпа, но заложили в его карьеру мину замедленного действия — слишком яркого, независимого соавтора-оператора. В 1965-м Калатозов приступил к работе над новым фильмом — без Урусевского. «Красная палатка» — блокбастер совместного производства СССР, Италии, Великобритании с американскими и европейскими звездами — вышел слишком тяжеловесной конструкцией и, соответственно, не стал большой художественной удачей. Производство этой картины было подвигом по определению, ведь в ней воспроизводилась арктическая экспедиция Нобиле и Амундсена на дирижабле «Италия» в 1928 году. Несколько месяцев съемок на настоящем ледоколе в водах настоящей Арктики, издержки участия в картине мегазвезд с их несоветскими запросами, гнет огромной ответственности за многомиллионную постановку и перед родным киноначальством, и перед капризными зарубежными продюсерами… Такое трудно выдержать и молодому режиссеру, а Калатозову было уже за шестьдесят. Несмотря ни на что, он не подвел ни одну из сторон, сделал фильм зрелищный, «зрительский». Мудрость и опыт помогли Калатозову как-то сладить в ансамбль актеров из разных даже не то что стран, а миров (в «Красной палатке» снимались, например, Шон Коннери и Никита Михалков, Клаудиа Кардинале и Эве Киви, Питер Финч и Эдуард Марцевич). В советской киноиндустрии это был один из считанных примеров масштабной копродукции с кинокомпаниями буржуазных стран. А в режиссерской судьбе Калатозова фильм стал последним аккордом. На него было потрачено слишком много сил, а на счету режиссера уже было к тому времени шесть инфарктов. Мало кто знал о таких «достижениях» любимца фортуны Михаила Калатозова… Этот неугомонный человек начал подготовку к следующему фильму, про изучение атома. Его остановил только седьмой инфаркт, после которого он не оправился. Михаила Калатозова не стало весной 1973 года.
