Когда оживают легенды кораблестроения Андрей ЯГУБСКИЙ, путешественник
Фото автора
Корректно ли сравнивать две эталонные лодки, боевые универсальные единицы кораблестроения – норвежский нордланд и поморский карбас? Кажется, в холодном воздухе северных морей эта тема давно созрела для публикации.
И кому как не мне взяться за исследование этого вопроса. Еще примерно в 2000-м я попал в Норвегию и разными способами, где-то на машине, где-то на пароме, а часто просто пешком путешествовал береговой линией от Осло до Лофотенских островов на севере. По пути мне часто встречались лодки древних викингов нордланды. Я посетил северные музеи, где они хранились с большим уважением как реликтовые памятники славных времен.
Прошло время, и меня пригласили участвовать в строительстве поморского карбаса в селе Лешуконском, на реке Мезень Архангельской области. Впоследствии на возрожденном карбасе мы с друзьями пересекли море от Соловецких островов до Архангельска.
У этих легендарных лодок разные судьбы. Но то, что они много веков встречались и часто терлись бортами друг о друга в северных портах, не вызывает сомнения. И то, что мастера-судостроители Запада общались с поморами – это тоже факт.
Запад
Между тем возникает вопрос: какая из лодок старше? Наверное, все же нордланд.
С VIII века викинги бросились исследовать самые далекие земли известного и неизвестного мира. Много книг написано о невероятных походах в Константинополь, Сицилию, Исландию, Гренландию, Ньюфаундленд. Неужели неутомимым открывателям новых земель не пришло в голову прокатиться восточным берегом Ледовитого океана – Баренцевым, Белым, Печорским морями? Об этом нет сенсационных сведений. Или есть?
История походов викингов внутри Белого моря и дальше до Северного Урала требует серьезных исследований. Сегодня, когда в России снимается гриф «секретно» с закрытых в советское время зон, прибрежных Ледовитому океану, открываются новые исторические факты.
Недавние археологические находки сообщают, что походы викингов в Белом море имели большее значение и масштабы, чем считалось ранее.
Скандинавы и восточные славяне контактировали друг с другом задолго до того, как их страны превратились в независимые государства.
В 890 году норвежский путешественник Оттар из Холугаланда прибыл в Англию, где по приказу короля Уэссекса Альфреда Великого был записан его рассказ. Он первый упоминал волшебную землю Бьярмаланд.
Это малоизвестная историческая область, неоднократно встречавшаяся в скандинавских сагах. Оттар из Холугаланда исследовал земли за пределами соседней Лапландии и нашел жителей Бьярмии. В отличие от кочевых лопарей (саамов) те были оседлыми и богатыми. Он писал, что бьярмианцы могли связывать людей своим взглядом и словом, а также сводить с ума и заставлять совершать странные поступки.
Кроме богатых археологических источников, касающихся крупных стоянок викингов, существует много современных топонимов норвежского происхождения. Так, Холмогоры означает Holmgård на древнескандинавском языке. Архангельск изначально назывался Новые Холмогоры – Ny Holmgård. Выгозеро – Vigsø, у берегов Белого моря стоит Олавгора – Olavs bjerg. И так далее.
Из этого следует, что берега Кольского полуострова, Белого моря и акваторию Северной Двины неоднократно посещали древние норвежцы. Соответственно, в бухтах комфортно стояли их лодки – нордланды. Если верить сагам, викинги переняли мастерство строительства повседневных лодок у саамов, а затем значительно модернизировали их. Одно из различий двух видов лодок заключается в том, что саамы «сшивали» накладки оленьими кишками, а норвежцы использовали железные заклепки.
Норвежскую лодку легко узнать по высокому вертикальному рулю и очень низкой посадке в воде. Традиционно она оснащалась квадратным парусом. Нордланды различаются по размеру: четырехвесельная с двумя людьми, шестивесельная с тремя, четырехвесельная с восемью и лодка, рассчитанная на пять гребцов. Поскольку судно и весла делали из легкой, но прочной древесины сосны или ели, команда могла поддерживать скорость 5–6 узлов. Под парусом лодка могла развивать и вовсе невероятную скорость в 20 узлов.
Одной из уникальных особенностей нордланда является продуманная система балласта. На дно укладывали десятки круглых камней размером с кулак. В случае затопления или переворота камни раскатывались, что сразу облегчало судно и удерживало на плаву. Всего их строили более 1000 лет.
Нордланды использовались для перевозки пассажиров (священника, врача, акушерки, шерифа), а также для охоты на морского зверя и рыболовства. С 1900 года на них стали устанавливать моторы, суда стали более округлыми, получили палубу и рулевую рубку, но все так же использовались в качестве каботажного и рыболовного транспорта.
Восток
Заселение славянами Подвинья и Поморья началось в X–XI веках. Перетаскивая свои ушкуи через водоразделы (волоки), новгородцы постепенно вышли в бассейн Онеги и Северной Двины, а затем и на берега Белого моря, вытесняя, а частично ассимилируя местные чудские племена. В 1218 году летописи упоминают уже появившийся здесь первый город – Великий Устюг. Миграция славян на север увеличилась во времена монголо-татарского ига. Так возникла новая общность – поморы.
Можно предположить, что, столкнувшись с суровой реальностью морского промысла, на базе древних нордландов и лодок, доставленных волоком из прежних мест обитания, поморские мастера создали карбас. Это был уникальный корабль для затяжных путешествий в холодных морях, часто по несколько дней без суши. Об общих корнях карбаса и нордланда свидетельствует общая система балласта, глубокая посадка в воде и парусное вооружение.
Впервые сшивные суда упоминаются в 1591 году в «Таможенной грамоте» Соловецкого монастыря, но это вовсе не означает, что ранее их не строили. Технология постройки «шитых» судов хорошо известна со времен Древней Руси: бортовые доски сшивали вицей, жгутом мочалы, жилами животных, а швы конопатили и просмаливали.
Карбасы четко различались по району плавания и по назначению. Известны промысловые, разъездные, почтовые (кстати сказать, почта в некоторых беломорских деревнях перевозилась морем вплоть до 1950-х годов), грузовые, таможенные, лоцманские и т. д.
Величину лодки обычно характеризовали количеством пар весел (различали тройник, четверик, пятерик, шестерик), а в некоторых местах – числом набоев, т. е. досок (поясьев) обшивки борта. Типичный карбас имел одну или две мачты с простым, как сама лодка, прямым или шпринтовым (появившимся на Севере в XVIII веке) вооружением. В середине прошлого века прямые паруса стали исчезать, а шпринтовые сохранились до наших дней. При столь несовершенном – с современной точки зрения – вооружении карбасы ходили сравнительно круто к ветру (до 50º).
Неотъемлемая часть жизни
Вернемся к сегодняшнему дню. В частности, к моим путешествиям сначала на Лофотенские острова, а потом в бассейн реки Мезень и к Белому морю.
Что происходит сейчас с великими лодками?
Желание посетить знаменитую гряду Лофотена преследовало меня давно. Ведь именно там находится Мальстрём, водоворот, описанный Жюлем Верном, Эдгаром По, Кнутом Гамсуном. «Стремнина неодолимой силы образует водоворот, из которого еще никогда ни один корабль не мог спастись. Со всех точек горизонта несутся чудовищные волны. Они-то и образуют эту бездну, справедливо названную “пуп Атлантического океана” – водоворот такой мощи, что втягивал в себя все плывущее на расстоянии пятнадцати километров. Его бездна засасывала не только корабли, но и китов, и белых медведей полярных стран» (Жюль Верн).
Из Британской энциклопедии: «Кирхер и другие считают, что в середине Мальстрёма имеется бездонная пропасть, которая выходит по ту сторону земного шара, в каком-нибудь очень отдаленном месте, например, в проливе Дрейка».
Чем ближе я приближался к островам, тем больше на берегу видел нордландов. Неудивительно – ведь Лофотены совсем недавно были местом, которое в сезон путины позволяло рыбакам самой бедной страны Европы запастись пищей и деньгами на весь оставшийся год. Чуть не все норвежцы снимались с якорей и уходили на промысел.
Погода в январе на архипелаге адская – ураганы, шторма, дождь со снегом. Условия жизни жуткие. Спать приходилось под перевернутыми лодками. Но рыбы было невероятное множество. Хватало всем: и людям, и китам, и птицам. «С моря шла треска… Спасаясь от бесчисленных прожорливых китов и от гвалта мириад птиц, треска устремлялась в фьорд… Море было бело от птиц и от поднимаемой китами водяной пыли» (Кнут Гамсун).
В шторм лодка становилась домом, очагом, средством добычи пищи и последним местом молитвы перед смертью, когда водоворот выкидывал несчастных на скалы.
И вот в середине XX века в Норвегии нашли нефть – много… Скандинавы решили поделить деньги поровну между всеми. И страна из самой бедной моментально превратилась в самую богатую. Добыча рыбы и морских млекопитающих перестала быть мерилом достатка и вообще острой необходимостью.
Рыбалка стала хобби, но великую лодку не забыли. В крупных городах севера провинции Нордланд, Тромс и Финнмарк появились ее музеи. Там представлена многослойная одежда моряков, сети и наборы рыбацких снастей, знаменитые лофотенские сундуки и стеклянные поплавки. Наряду с музеями создали станции реабилитации старинных судов. Они в основном занимаются малыми кораблями, которые в течение 200 лет были неотъемлемой частью повседневной жизни на западном побережье. Лодки получили новую жизнь после капитального ремонта в Северо-Норвежских центрах консервации судов. Береговая ассоциация частично финансирует работы по техническому обслуживанию и эксплуатации мастерских.
Я прибыл на архипелаг ночью. И сразу бросился исследовать окрестности – солнце за полярным кругом непривычно не уходило за горизонт. Ворота мелких рыболовных заводиков были открыты, в чанах плескался выловленный днем лосось. На островах никто не пользовался замками. В плавучих деревнях в изумрудной воде высились дома на сваях – рорберы. Вдоль берега в каждом доме имелись навесы, уходили вдаль цепочки свежевыкрашенных лодок, играли блики солнца на воде, пестрые кораблики тонули в прибое, как поплавки рыбаков.
Эти лодки утром уйдут в море на промысел за рыбой. В глубине острова, на пустошах, зажатых со всех сторон горами, я обнаружил поля, засеянные треской. На деревянных этажерках болтались на ветру тысячи тушек соленой рыбы. Внутри рыбных сушилок висели подвешенные за лапу благородные вороны. Думаю, таким способом аборигены отпугивали вечно голодных чаек. Эту треску потом отправляют в разные страны.
Возрождение
В России судьба карбаса долгое время складывалась печально. Он верно служил людям вплоть до последних дней советской империи. Никто не думал строить его музей или ясли для реабилитации. Советский Союз схлопнулся, и эти суда стали не нужны, их вытеснили железные моторки «Казанки» и «Прогрессы». Тысячи брошенных лодок плотным кладбищем покрыли берега северного моря. Большие и малые, рыбацкие и грузовые разлагались на песчаных отмелях под воздействием неласковых погодных условий. В 1990-х закрылись рыболовецкие колхозы – стали массово исчезать и бывшие владельцы судов.
Но на этом история уникальных карбасов не закончилась.
Новую жизнь старинной лодке подарил яхтенный капитан Евгений Шкаруба. Много путешествуя в разных странах, посещая портовые города, он понял простую вещь: всюду моряки и страны бережно относятся к своему историческому наследию.
Полностью статья была опубликована в журнале «Человек и мир. Диалог», № 2(7), апрель – июнь 2022.
