Майкл Арутюнян: «Я не разграничиваю искусство и жизнь»

Куратор-исследователь — о культурном бэкграунде России и Армении, контрпамяти и локальных историях

Теги: Национальная культура | Выставки | Живопись | Художники

Автор: Арина Демидова

Майкл Арутюнян — художник и куратор, он организует выставки по всей Москве и за ее пределами. Молодой человек едва ли не вчера окончил НИУ ВШЭ, а на его счету уже проекты в ЦТИ «Фабрика», галерее «На Песчаной» и в других популярных столичных художественных пространствах.

С чего начался ваш творческий путь?

В 2017 году я планировал сначала поступить во ВГИК — либо на сценарный факультет, либо на режиссерский. Потом у меня акцент поменялся на режиссерский факультет ГИТИСа. А после того как я прошел серию подготовительных курсов, нашел Школу Дизайна НИУ ВШЭ и такую профессию, как художник и куратор, поступил на образовательную программу «Современное искусство», которая готовила комплексно кураторов и художников. Кураторство — это отличная возможность что-то делать, экспериментировать, создавать, наблюдать за тем, как твои смыслы, концепции могут сложиться в пространстве. Мне очень нравится работать с художниками, не представляю своей жизни без искусства, это, наверное, авангардная, модернистская идея: искусство и жизнь слились в одной точке. Я сейчас не разграничиваю искусство и жизнь.

Как влияет на ваше творчество национальная идентичность, культура и история Армении?

Я армянин, и у меня идентичность гибридного характера, то есть двойная, и даже, как говорила в одной лекции исследовательница Мадина Тлостанова, я являюсь перекрестком между разными национальностями, между разными локусами. Мое прошлое с точки зрения исторической родины Армении и с точки зрения России — это такой культурный бэкграунд, который сформировал мою исследовательскую тему, то есть как куратору мне интересно работать со специфичностью как методом и междисциплинарностью как подходом.

Хочется найти способы, как можно проявить умолкнувшие голоса, представить немножко иной исторический нарратив, порой игнорируемый официальной, глобальной историей, то есть это такая контрпамять, противопамять, возможность определить героев времени, изъятых фигур и дать им высказаться. Россия со своей трудной историей и Армения со своими бесконечными войнами, территориальными конфликтами — все это тяга к изучению своих корней, своего наследия, сильно влияющая на то, как я делаю выставки и как они предстают перед зрителем.

Как куратор и исследователь испытываю интерес к разным форматам и к разным направлениям. В данный момент мне очень интересно работать с инсталляциями, видео, картинами из нехудожественных материалов. Такие плоскостные работы с объектами, скульптурами пространственными, с которыми можно соотнести себя, выйти на более материальный, телесный контакт. Даже если речь идет о каких-то картинах, выполненных маслом, какими-то более традиционными техниками, то я всегда ищу интересные способы по их экспонированию.

Мне важно показать это либо интересно на стене, либо в пространстве создать какую-то новую и подчас неожиданную драматургию.

Какие темы и идеи вам интересно исследовать в своих работах?

Мне как куратору нравится исследовать сайт-специфичность как метод, то есть работать с разными контекстами, создавать смыслы и образы, работать с художниками. Кроме того, мне нравится исследовать междисциплинарность как подход, диалог, связь современного искусства с разными смежными областями: академического толка и гуманитарного, то есть тут чаще всего я апеллирую к историческому исследованию, к археологии, к источниковедению, антропологии, культурологии и так далее. Проекты в основном вокруг этих тем, проблем, дисциплин и выстраиваются. Также я питаю интерес к постколониальным дискурсам, будучи представителем гибридной, двойной идентичности. Тема исторического знания, исследование памяти и исследование травм: исторической, культурной и так далее.

Как вы выбираете объекты для своих работ? Что вас привлекает в них?

Это всегда какие-то конкретные пространства, места, топосы, локусы, в них привлекает неоднозначность, история, мерцающее общество и само мерцание пространств, которые находятся на ветру перемен.

Процесс создания произведений всегда идет либо из какой-то широкой темы образа или пространства, его локальной истории, или общества, которые живут в этих конкретных местах. Либо это какая-то тема, с которой мне интересно работать, но, с другой стороны, мне нравится находить новых художников, соединять их в тандемы, составлять композиции, чтобы посмотреть, как вот эта группа художников может отлично сыграть в выставке.

Как вы относитесь к современному искусству и его месту в современном мире?

К современному искусству я, конечно же, отношусь положительно, потому что современное искусство — источник, смысл, философия. Это повод обсудить критические какие-то проблемы, вопросы нашей действительности, поговорить о процессах современных. В современном мире современное искусство должно занимать первостепенную роль — как доказательство того, что человек живет, существует, производит какие-то темы. Современное искусство должно быть рядом, оно должно быть доступно, с ним и должны быть люди, которые современному искусству научат, покажут, расскажут, что это не страшно, это не надругательство над классическими образами, классическим искусством, традиционным, академическим, что современное искусство всегда идет в ногу со временем.

В своих выставках мне очень важно передавать эмоцию или состояние вспоминания, ностальгии, размышлений о коллективном и личном прошлом, о более локальном семейном прошлом, которое встраивается в глобальный контекст. Сейчас у локальных историй есть больший вес по отношению к какому-то глобальному нарративу. Мне очень важно, чтобы на моих выставках и в моих проектах человек мог понять различие между историей и памятью. Историей как конкретной структурой и памятью как более живой и динамичной. История всегда относительна, она как застывший организм, ведь больше нет людей, которые сохраняют истинные знания, к которым можно обратиться. Есть какие-то свидетельства, но эти свидетельства могут быть искажены. Есть память, которая более живая, пластичная, есть люди, которые знают, помнят, могут нам рассказать самое сакральное. Хочу передать сообщение о том, что работая с памятью, с прошлым, с коллективным прошлым (культурным и историческим), важно избавиться от социальной амнезии о предрассудках, призраках прошлого, стереотипах.

Каким вам представляется будущее современного искусства?

В России будущее у искусства есть, хотя мы наблюдаем большой отток кураторов, художников, критиков в другие страны. Но остались художники, которые продолжают заниматься искусством, находятся в этом контексте. Мы, конечно же, не виним кураторов и художников, которые уехали. Будущее всегда есть будущее, всегда будущее будет, оно никуда не уходит, потому что настоящее должно перейти в другое агрегатное состояние.

Что вас больше привлекает: создавать произведения искусства или заниматься менеджментом в искусстве?

Я себя считаю куратором-исследователем, поэтому, соответственно, питаю огромный интерес именно к организации выставки, выставочного процесса — от создания идеи и подбора художников до монтажа и открытия выставки, организации серии параллельных программ мероприятий, которые подогревают интерес общества к самой выставке и приглашают более полным взглядом посмотреть на работу художников, поразмышлять на поставленные художниками вопросы, темы. Это, с одной стороны, режиссура, с другой стороны, междисциплинарная комплексная деятельность по созданию выставки как единого организма.

Как вы относитесь к идее социального искусства и его роли в обществе?

К социальному искусству отношусь хорошо, какое-то время назад интересовался революционной эстетикой, эстетикой взаимодействия. Современное искусство и вообще искусство так или иначе может изменить какую-то социальную прослойку, спровоцировать на диалог. Искусство и общество неразрывны. Искусство — это всегда средство для вызова дискуссии, потому что оно настраивает критическую позицию по отношению к действительности.

Должны ли, на ваш взгляд, работы художников иметь конкретное значение или интерпретацию?

Я думаю, что это некая дихотомия. С одной стороны, работы должны иметь конкретное значение, интерпретацию, потому что художник так заявил, у художника есть такая позиция. С другой стороны, вступая в диалог с художником, нужно ли нам интерпретировать эту работу как-то конкретно? Или мы даем возможность зрителю самостоятельно интерпретировать — без наших описаний и экспликаций? Мне кажется, экспликации помогают настроиться, понять, что хотел сказать автор в первую очередь, чтобы не давать зрителю вожжей без колесницы. Субъективность будет всегда, но я за интерпретацию, за объяснение.