Леонид Тарасов – выпускник Московского государственного университета культуры и искусств, кандидат педагогических наук, танцор, автор монографий и пособий по социокультурной анимации, член оргкомитета Всероссийской акции «Добровольцы – детям», член Президиума Всемирной ассоциации инклюзивного танца (WIDA), эксперт Союза волонтерских организаций и движений… И это далеко не все его компетенции.

Последние 10 лет Леонид все свои силы вкладывает в развитие Международного благотворительного танцевального фестиваля Inclusive Dance и экосистемы инклюзивного танца в России и за рубежом, опираясь на свою авторскую методологию и вовлекая в процесс все больше энтузиастов и специалистов со всей планеты. Инклюзия подразумевает волонтеров, которые танцуют вместе с людьми, чьи возможности по здоровью ограничены.

inclusive-dance.ru

t.me/inclusivedance

oduhotvorenie.com

С чего начался ваш интерес к теме помощи людям с ограниченными возможностями и инклюзии в частности? Как пришли в эту сферу?

Во-первых, мне всегда было интересно, как культура и искусство воздействуют на развитие человека. Когда в 1996-м поступил учиться в Рязанский институт культуры, этой темой занимался очень активно. Во-вторых, к этой сфере меня привлекло общение со школьным другом, инвалидом 1-й группы. Я уже учился на третьем курсе, когда он сказал мне, что пора вынырнуть из фантазий – прийти в их общество инвалидов и применить свои знания на практике. Пришел и увидел много ребят 18+ и старше, с которыми никто особенно не занимался. Тогда я начал преподавать им танцы, используя анимационные технологии, вел культурно-творческий кружок, где люди могли пообщаться. Дело было в Рязани, на дворе стоял 1999 год.

До старта фестиваля Inclusive Dance тогда еще было далеко. Как из этой первой инициативы вырос такой масштабный проект?

Фестиваль родился спустя много лет, первый состоялся в 2013 году. До этого я уже 10 лет был руководителем центра «Одухотворение». Его я создал в 2002-м в Москве для поддержки людей с ограниченными возможностями здоровья. Миссией стало создание условий для их полноценной жизни. Когда задумывал центр, у меня в голове не было четкой целевой группы. Он должен был заниматься решением проблем отчуждения: объединять людей, которым нужна поддержка, с теми, кто мог бы им помочь. Вот уже 20 лет мы применяем в основе работы технологии социокультурной анимации, помогаем людям с ограниченными возможностями раскрыть свои способности. Мы были локальной региональной НКО, которая вела практическую работу в Москве. В определенный момент уперлись в потолок развития, оказались без ресурсов. Ситуация была жесткая: работали без денег, поддержки и поняли, что нужно что-то экстраординарное, чтобы переломить ситуацию. Так возникла идея проведения фестиваля.

Тема инклюзии сразу была определена как главный компонент?

Мы поняли, что сделаем нашу среду инклюзивной, если подключим к работе волонтеров, и возможности для дальнейшего развития сразу вырастут. Тогда вокруг не было качественных мероприятий для людей с инвалидностью. У всего, что существовало, были проблемы с художественной частью, в этом не было инклюзии, все это работало бессистемно, без серьезной методологии. И мы решили сделать то, чего так всем не хватало. Сначала думали организовать фестиваль для своего коллектива, но все-таки стали делать «для всех», чтобы выйти на новый уровень – с локального и местечкового подняться на всероссийский и международный.

Всемирная ассоциация инклюзивного танца вам помогала?

Эта ассоциация и появилась по нашей инициативе! Его создали я и двое моих коллег – Корри Ван Хартен из Нидерландов и Реймонд Булпитт из Великобритании – в 2015 году. Корри начала свою карьеру еще в 60-х гг. прошлого века. Она президент Международного фонда по танцам на колясках, один из основателей направления «Спортивный бальный танец на коляске», организатор международных соревнований в Нидерландах, судья международной категории. Реймонд – хореограф, педагог, тренер, член Королевского Альянса профессиональных учителей танца и искусства, международный судья чемпионата мира Федерации спортивного танца, организатор нескольких чемпионатов и фестивалей. У него своя школа танцев в Манчестере.

Ассоциация была создана с нашим участием, чтобы сместить акцент только с России и сделать международным. Сейчас в Ассоциации около 20 стран-участниц.

Получается, вы придумали не только фестиваль, но и само направление?

Инклюзивный танец как явление существовал и до нас, но мы пришли к нему независимо, даже название Inclusive Dance я придумал сам. На просторах Рунета тогда не было такого понятия, да и на англоязычных ресурсах тоже было мало подобной информации. Поначалу приезжавшие в Россию коллеги говорили: во всем мире это называется интегрированным танцем. Я отвечал, что наша концепция уникальная и мы понимаем, в чем ее отличия. Получилось, мы были правы, ведь сейчас именно инклюзивный танец получает развитие в том числе и за рубежом. Конечно, там есть много своих интересных примеров, и мы на них тоже ориентируемся, но при этом у нас есть ряд своих уникальных находок в работе. Особенность нашего подхода в инклюзии: интеграция людей с инвалидностью по нарушениям, ориентация на все виды инвалидности, включение всех направлений танцев, использование различных конкурсных форматов и т. д. Сегодня коллеги из Чехии, Эстонии, Нидерландов, Великобритании и других стран пробуют реализовывать наш подход у себя.

Фестиваль Inclusive Dance изначально был одним из проектов вашего центра «Одухотворение». Как удавалось совмещать танцы с другими направлениями деятельности?

В развитие фестиваля мы вложили так много сил и времени, фактически весь центр с 2013 года работал именно на это. Другие направления тоже развивали, но не на таком высоком международном уровне, а в региональном масштабе. Ресурса на все просто не хватало. Изначально в центре планировалось много проектов в области культуры и искусства. У той методологии, которую я развиваю (а я кандидат наук, защищал диссертацию по этому направлению в 2005 году), потенциал очень большой. Наука у нас несколько оторвана от практики, поэтому в рамках небольших НКО все то, что я когда-то изучал и создавал, реализовать не удается. Однако результат с танцами уже очень мощный! Вторая наша сильная программа была связана с литературной деятельностью.

Расскажите подробнее. Какие издания выпустили?

Мы издавали журнал «Луч Фомальгаута», где публиковали стихи, прозу, рисунки людей с ограниченными возможностями. Издание было всероссийским, но в 2012 году мы закрыли печатную версию, все перешло на портал izdat-luch.ru. Спустя несколько лет провели большую литературную премию «Золотое сердце» с двумя конкурсами: взрослым и детским. Лауреаты взрослой части получили денежные призы, а лучшие детские работы мы собрали в отличную книгу. Ее издание стало кульминацией этого направления нашего центра. Книга широко разошлась по стране, по библиотекам. Про премию и все издания, с ней связанные, можно почитать на сайте: z-serdce.ru.

Вернемся к фестивалю и дадим немного статистики. Сколько людей задействовано в проекте?

Мы считаем участников в творческих единицах – танцевальных коллективах. Сегодня их около 450 из 72 регионов России и 36 стран. Если в людях, то нас несколько тысяч. Примерно 70–80% составляют люди с инвалидностью, остальные – волонтеры, среди них хореографы, педагоги, родители. Важно, что среди участников есть люди с самыми разными видами нарушений по здоровью. Мы работаем и с теми, кто живет дома в семьях, и с теми, кто находится в интернатах. Возрастной охват очень широкий: в фестивале участвуют детские сады, то есть 3+, а верхний возрастной порог назвать трудно: с нами могут быть люди любого возраста, пока человек может двигать хотя бы пальцем.

Вы подчеркиваете, что без такого компонента, как волонтеры, ваша методика не может существовать. Почему так?

Да, волонтеры – очень важный столп. Их участие – это еще и требование к танцевальным коллективам, которые хотят выступать на фестивале. Без волонтеров мы коллективы не берем. Бывают исключения, но критерий инклюзивности важен. Как бы хорошо коллектив ни танцевал, важно не только мастерство, хореография, костюмы, но и социальная задача – вывести ребят с ограничениями из скорлупы в обычную жизнь, чтобы у них был контакт с людьми, у которых есть опыт жизни не в закрытых условиях.

Кто ваши волонтеры?

Они приходят из разных сфер, не обязательно из танцев. Если человек не умеет танцевать, мы научим. Среди волонтеров есть любители – начинающие или опытные танцоры, есть люди совсем не танцующие – студенты вузов, которые хотят помогать, близкие родственники участников, специалисты, которые работают как реабилитологи, а на досуге танцуют с ребятами в студиях, которые организовали. Важно, что теперь это не отдельные студии, а целое движение. Именно волонтерская деятельность делает его общественным – желание людей принести другим что-то доброе через танец. Если ты готов что-то делать бесплатно, если видишь смысл даже без денег, значит, ты приходишь ради социальной миссии. Деньги, конечно, здесь тоже есть и будут – когда специалист проходит подготовку и обучение. Этим тоже мы сами занимаемся. Только в России обучили за эти годы больше тысячи специалистов.

Если человек с ограничениями и без хочет стать вашим участником, волонтером или помогать в качестве специалиста, как ему действовать?

Нужно оставить заявку на сайте inclusive-dance.ru и получить информацию от координатора. Там же можно получить доступ к обучающим курсам. Мы сейчас разрабатываем новый функционал на сайте. Скоро будет возможность завести личный кабинет.

Какими достижениями вы особенно гордитесь?

Конкретные судьбы могут меняться – вот что по-настоящему важно. Мне всегда было важно не просто заниматься хореографией, а кардинально менять ситуацию. Я понял: чтобы изменить жизнь человека, нужно поменять все вокруг. Это сложнее, чем поставить танец, и Inclusive Danceрешает эту задачу. У нас целая экосистема, где есть школа танцев, конкурсы, фестивали, семинары для специалистов. Все работает на одну цель – чтобы у конкретных людей были цели, планы, достижения. Когда есть один Леонид Тарасов, который занимается с несколькими участниками, это тупиковый путь. В нем нет системного потенциала изменений.

Получается, без системы регулярных занятий и выступлений теряется смысл всей затеи с инклюзией?

Да, я тут очень солидарен с Макаренко, который говорил, что никто никого не воспитывает – жизнь воспитывает, вся совокупность тех влияний, которые есть вокруг человека. Вот мы и организуем эту жизнь, ставим акцент на ПОСТОЯННЫХ занятиях для людей с ограниченными возможностями. Мы говорим специалистам: не делайте разовых проектов для этих людей, не усугубляйте ситуацию! Делайте что-то постоянное, чтобы они могли долгие годы этим заниматься. Это нельзя бросать, если уж вы начали. В рамках фестиваля мы создаем красивые события на лучших площадках городов, где всем хочется побывать. Создаем условия, в которых каждому комфортно. Для участников это важный опыт эмоционально-включенной жизни. Пережив его раз, они понимают, что такая жизнь существует, это не мечта, все возможно! Человек видит: вот эта красавица, которая фактически сошла с обложки журнала, со мной сейчас танцует, она меня уважает, она меня поддерживает. Это очень важные связи, которые держат людей и мотивируют их.

Какие ближайшие планы у вас и ваших коллег?

Планируем мероприятия в Карелии и Мурманской области на весну. В мае пройдет фестиваль Inclusive Dance Karelia, в рамках которого состоится Всероссийский отборочный тур X Международного фестиваля Inclusive Dance. Победителей соревнований пригласим в Москву на завершающие мероприятия фестиваля. Еще в планах продолжать инфраструктурный рост. Сейчас мы создаем систему не только в Москве на федеральном уровне, но и в регионах. Работаем с министерствами, общественными организациями, обучаем там специалистов, знакомим с нашим направлением большое количество учреждений.

Расскажите про ваши конкурсы и другие выступления участников. Как технически все это происходит?

Мы проводим конкурсы как оффлайн, так и онлайн. Есть два формата: среди пар и среди команд. У пар – паркетные танцы, в танцевальных залах, там основа – танцевальная импровизация. У команд – сценический танец. Мы не делим участников по диагнозам, на одной площадке могут танцевать и люди с проблемами со слухом и зрением, и люди на колясках, и люди с интеллектуальными нарушениями, и люди с расстройством аутистического спектра совместно с волонтерами. Все вместе. Это наша революционная находка 2014 года, потрясшая всех своим потенциалом. Есть еще гала-концерты, то есть шоу-программы на самых красивых площадках. Они ориентированы не только на жюри, но и на обычного зрителя. Там всегда хорошая хореография, правильная подготовка артистов, отличные костюмы, качественный свет и звук, режиссура и сценография на высоком уровне.

Какие обучающие программы доступны для тех, кто хочет попробовать?

Есть базовый семинар «Основы инклюзивного танца и танцевальной реабилитации», который провожу я. Есть онлайн-курсы Inclusive Dance University – международная программа для специалистов на русском и английском с лайф-онлайнами. Есть программа «Инклюзивный танец от А до Я» для русскоязычной аудитории. Во время пандемии запустили онлайн-школу для ребят с инвалидностью. Это были не видеозаписи, а настоящие занятия, чтобы сохранить ценную роль коммуникации.

В разгар пандемии со всеми локдаунами по миру работать было сложнее?

На тот период пришлось одно из важнейших наших достижений, на мой взгляд. 1 декабря 2020 года, на пике второй волны пандемии, мы провели онлайн-шоу Inclusive Dance World Vision. Я решил сделать что-то типа «Евровидения». Мы за короткое время сумели собрать целую программу, в которой участвовало 29 стран – от Филиппин до Чили и Мексики. В течение московского светового дня, примерно с 9 утра до 10 вечера мы соединили 12 часовых поясов на онлайн-лайфе. Участники из разных стран подстраивались, чтобы оказаться вместе. Были подготовлены шоу-номера, а главное, прошли живые мастер-классы по национальным танцам. Все мы научились танцевать 29 национальных танцев из разных стран. Это было двуязычное мероприятие с качественной онлайн-трансляцией.

Звучит фантастически! Кстати, насколько вообще реально сегодня развитие инклюзивных проектов в нашей стране? Есть ощущение, что дело движется и люди все больше к такому готовы, это так?

В этом вопросе так много пластов, однозначно ответить сложно. На государственном уровне сильно ничего не меняется, несмотря на разные программы, которые принимаются. Изменения идут, но очень медленно. Если брать общественный сектор, то сегодня у нас два тренда – экология и инклюзия, я это четко вижу. Появилось много сильных инициатив среди НКО и в частном предпринимательстве. Лет 10 назад этого еще не было. Сегодня же особое развитие получили музеи с инклюзивными программами. Есть сильные инклюзивные театры в разных регионах. И наши инклюзивные танцы.

Как быть с ресурсной частью? Что помогает? Как помочь?

С ресурсной точки зрения проблем много, ведь инклюзия это про системность, а системность не всегда понятна широкой аудитории, частному жертвователю или спонсору. До сих пор собрать на лечение ребенка можно гораздо быстрее, чем на фестиваль инклюзивного танца. Люди не готовы жертвовать кровными деньгами, которые им трудно достаются, на вещи, которые не считают первоочередными. И в этом плане мы испытываем трудности. Расходы у нас большие, и проблема финансовой устойчивости очень важна. Нам очень помог центр поддержки социальных инноваций и предпринимательства Impact Hub Moscow. Мы не можем брать деньги с людей с ограниченными возможностями, поэтому строим экономику иначе. Федеральные структуры, региональные бюджеты, учреждения, НКО, родители, частные лица – кто-то должен быть источником средств, чтобы мы могли развиваться во всех регионах, чтобы были ресурсные центры, чтобы в Москве была удобная площадка. Так что мы постоянно находимся в поиске партнеров, которые увидят в нас пользу для себя, а мы сможем получить дополнительный ресурс.

Давайте для финала расскажем какую-нибудь добрую историю, связанную с вашим фестивалем. Как удалось преобразить чью-то жизнь?

Такие примеры я могу приводить бесконечно, но расскажу историю, которая в какой-то момент всех нас поразила. В нашем фестивале принимал участие коллектив из учреждения для детей-инвалидов в Кировской области. Там была девочка на коляске с тяжелыми нарушениями. Сами ребята вначале от девочки отказывались, не хотели брать в команду, но руководитель настоял, и девочку взяли и даже танцевальный номер поставили так, что она стала центром внимания. Коллектив выступил в Москве на фестивале, занял какое-то место. Потом участники вернулись домой, и местное телевидение сделало репортаж об этой девочке. Его посмотрел местный врач и так вдохновился, что предложил сделать девочке ряд бесплатных операций, чтобы поставить ее на ноги. Но на этом история не закончилась. Однажды после выступления к коллективу подошла женщина, которая многие годы посещала эту девочку и называла себя ее тетей. В слезах призналась, что она ее мама и хочет забрать дочку домой. Я не знаю, чем история закончилась, но сам факт впечатлил. Человек был никому не известен и не особо нужен, но попал на обозрение людей, получил новые возможности. Ведь даже близкие после такого воспринимают тебя иначе: одно дело тяжелый инвалид, а другое – солист коллектива, ездит на выступления, срывает аплодисменты… Задача нашей организации, чтобы вот таких конкретных случаев были тысячи, десятки тысяч! Нужен хороший результат, и мы знаем, как его достичь.