Мамед Гусейнов: «Каждый выход на сцену – конкурс, в котором ты сам себе даешь оценку»

Композитор и пианист из Туркменистана – о том, как непросто жить в эпоху перемен, как интересно писать оперу и как важно беречь традиции

Теги: Национальная культура | Особенности культуры | Пианисты | Музыка | Композиторы

Лауреату всероссийских и международных конкурсов, автору сочинений в разных жанрах, герою этого интервью удается виртуозно объединять в единую композицию свою семью и музыку, память поколений и ноты современности.

У вас много выступлений, сочинений, проектов. Людям, которые посвятили себя музыке, свойственно отделять одну сферу деятельности от другой или это единая система существования?

В первую очередь, наверное, я считаю себя композитором: остальные формы деятельности могут обойтись без меня, но мою музыку за меня никто не напишет. Если серьезно, то творчеством невозможно заниматься беспрерывно. Когда создаешь произведение, наступает момент эмоционального истощения, и нужно обязательно переключаться на другой вид деятельности, чтобы не впадать в меланхолию. Раньше я об этом не задумывался, но сейчас делаю это намеренно: чередую разные формы деятельности, чтобы грамотно отдавать и получать энергию.

Если я попрошу вас назвать три любых понятия/имени, которые отражают суть туркменской культуры, менталитета, то что это будут за слова?

Во-первых, семья. В ментальной природе туркмен само понятие «счастье» неотъемлемо от таких непреходящих ценностей, как семья, родной очаг, хлебосольный дом, уважение и почет в обществе, служение священной земле. Семья для туркмен на первом месте. Во-вторых, поэт Махтумкули. Это «наше туркменское все». Его представляют чудотворцем, который постиг все книги и науки мира, а его книга у туркмен занимает первое место после Корана. Стихи Махтумкули переведены на русский язык, самый удачный из них, на мой взгляд, выполнил Арсений Тарковский. Кстати, я написал монооперу «Монологи Махтумкули» на русском языке, где использовал пять стихотворений этого поэта именно в его переводе. В-третьих, народная музыка. Если европейская музыка основана на канонах, сложившихся как результат творчества гениальных музыкантов, то в туркменской традиции она – результат культурных процессов жизни в совокупности с психоэмоциональным состоянием исполнителя. Туркменская народная музыка – это не плод творчества конкретных индивидов, а результат опыта, истории.

Какими были ваши первые шаги на пути к музыке?

С моего раннего детства в доме было фортепиано, и я мог подолгу на нем бренчать. Какое же терпение было у моих близких и соседей, когда тот несмышленый малыш без конца воспроизводил разные (боюсь, что не консонансные) созвучия. Пожалуй, для меня эта забава была сродни компьютерным играм современных детей. Еще я любил рассматривать нотные сборники. Проситься в музыкальную школу начал, когда мне было всего пять с половиной. Это слишком рано, поэтому родители наняли репетитора, который обучал меня азам музыкальной грамоты. Выходит, что ноты я научился читать раньше, чем буквы. С того возраста мыслил себя только музыкантом. В первом классе удивил учительницу, когда ответил, что хочу стать музыкантом-композитором, а свое первое музыкальное сочинение написал в 9 лет. Вообще, детские воспоминания – это Туркменистан, лето круглый год, теплый воздух, горячая земля, которая обжигает босые ноги… Дыня и чурек… И «со всех сторон звучали мне любви слова… Но то был сон!» – как заканчивается известный романс С. Рахманинова.

Вы планировали получать высшее образование в Ашхабаде, но отправились в Петербург. Расскажите, как тогда оказались в каком-то смысле на перепутье.

Есть правдивый афоризм: «жить в эпоху великих перемен и врагу своему не желай». Мой опыт его подтверждает. В 2001-м я оканчивал среднюю школу, готовился к поступлению в Ашхабадское музыкальное училище. Меня даже приглашала в свой класс директор училища и известный педагог Татьяна Кочиевна Мередова. Но тут вдруг первый президент Туркменистана Сапармурат Туркменбаши начал масштабную «культурную революцию» по искоренению советского прошлого: тогда ликвидировали оперу, балет, цирк, кинотеатры, библиотеки. Один из доводов: «Как можно привить туркмену любовь к балету, если у него в крови нет балета?». Помню, в музшколу приехала комиссия из управления культуры и потребовала снять портреты «русских» композиторов, указывая при этом на изображения Баха, Моцарта, Грига. И этим людям доверили борьбу с академическим искусством! Естественно, случился исход интеллигенции и науки из страны. Прием на фортепианное отделение в тот год тоже отменили. Это была для меня катастрофа! Вообще, акцию Туркменбаши (которой, кстати, не дали должной оценки ЮНЕСКО и др.) могу сравнить с варварским уничтожением каменных статуй Будды талибами в Афганистане. Поясню: нигде в мире сегодня не ставят туркменские балеты и оперы, а в самом Туркменистане до сих пор не открыли оперный театр. Получается, этот вид искусства оказался уничтоженным.

Переезд тогда стал логичным шагом – по зову сердца за мечтой?

Естественно, я не мог оставаться в стране, где моя профессия оказалась под запретом, но перебраться в Петербург в 17 лет было сложным решением. Из теплого Туркменистана, где снег – это праздник, попасть в холодный город, где солнечный день – событие… Мне ко всему пришлось привыкать заново и все пришлось менять, особенно менталитет.

Расскажите о том периоде. Плюсов оказалось немало?

Само пребывание в Петербурге уже учит многому: дворцы, музеи, театры – все способствовало творческому развитию. Там я впервые увидел оперу, балет и полюбил музыкальный театр. Мы учились на Театральной площади, и порой я по несколько раз в неделю посещал Мариинский театр, посмотрел весь репертуар и гастроли многих мировых театров. Такого я бы точно не увидел в Ашхабаде. А какие потрясающие уроки по мировой художественной культуре были в училище! Тебе рассказывают о шедеврах Веласкеса и Рембрандта, а в выходной идешь и смотришь на оригиналы в Эрмитаже. Где еще такое возможно?! Педагоги в Петербурге – отдельный разговор. Я еще застал тех носителей петербургской культуры, настоящих подвижников. Кроме того, я нашел в Петербурге настоящее сокровище: встретил свою музу Дашеньку, которая стала моей женой. Так что я благодарен за тот пинок от вселенной, который был дан мне через Туркменбаши.

Как бы вы охарактеризовали музыкальный стиль своих произведений?

Музыковеды определяют мое творчество как неоромантизм. Я об этом не задумываюсь. Пока творец жив, он может поменять стиль в любой момент. Как творческий человек я интересуюсь всей многогранностью не только музыкального, но разного рода искусств – живописи, драматического театра, литературы. Пробую писать для разных жанров: это и опера, и камерно-инструментальная музыка. Даже эстрадную песню написал и хочу сказать, что это не так легко, как многим (особенно академическим музыкантам) кажется. Если творить по-настоящему, то нет легкого вида искусства.

Вы до сих пор волнуетесь перед выходом к публике? Умение управлять этим состоянием нарабатывается или каждый такой опыт уникален?

В детстве и юношестве волновался больше, но из-за страха не донести то, что вложил в меня педагог, а не из-за боязни сцены. Ее я любил всегда. В исполнительское искусство не идут те, кто боится сцены. Боишься крови – не иди в медицину! Сейчас волнение у меня может возникать из-за технических огрехов, которые способны помешать донесению до публики музыкального произведения: скажем, из-за плохой акустики в зале. А вообще, каждый выход на сцену – своего рода конкурс, в котором ты сам себе даешь оценку.

В 2017 году издали сборник ваших вокальных сочинений, в 2018-м – фортепианный и струнный квартет «Парфянские фрески», а в 2021-м – нотный сборник произведений для скрипки. Важные вехи для вас?

В мой первый сборник вошли избранные вокальные сочинения, созданные в 2007–2016 годах. Это издание, яркий пример сотворчества живописцев, поэтов и композиторов, посвящено 260-летию Российской академии художеств. Сборник дополнен иллюстрациями работ президента Российской академии художеств Зураба Церетели. Кстати, оформление обложки скрипичного сборника также не обошлось без Зураба Константиновича: использована его картина «Скрипка». Вообще, каждая встреча с Зурабом Церетели – прилив творческой энергии и вдохновения, я горжусь нашей дружбой. Мастер оказывает огромное содействие фестивалю «Звуки дутара», а в стенах его «Галереи искусств» регулярно проходят наши выступления.

О вашем фестивале «Звуки дутара» на нашем сайте вышел большой материал. Давайте теперь вкратце расскажем читателям журнала о нем.

Московский международный фестиваль искусств «Звуки дутара» им. Нуры Халмамедова мы начали проводить в 2015 году. Он приурочен к празднованию Дня народного единства, который также совпадает с ежегодными культурными акциями «Ночь искусств». Каждый год у нас в программе музыкальные конкурсы исполнителей разных специальностей и возрастов, конференции, выставки. Среди участников – музыканты и коллективы из Армении, Германии, Казахстана, Китая, ОАЭ, России, Словении, США, Туркменистана, Турции, Узбекистана, Франции, Южной Кореи, Японии и других стран. А среди целей – восстановление межкультурных коммуникаций стран ближнего зарубежья, появившихся после распада СССР, сохранение, развитие и популяризация традиционных культур разных народов.

Можно ли сказать, что и в вашей семье музыкальные традиции так же крепки и передаются из поколения в поколение?

Да, у нас семья музыкантов. Жена Дарья Гусейнова – артистка театра «Геликон-опера» и, пожалуй, единственная российская певица, которая спела столько туркменской музыки! Туркменский язык очень сложный, особенно для пения, но Дарья всегда с большим интересом относится к туркменским композиторам. Теперь ни один концерт туркменской диаспоры в Москве и в Петербурге не обходится без нее, а еще жена исполнила несколько премьер современных туркменских композиторов. Сыночек Дарий Гусейнов учится в Академии хорового искусства им. Попова и тоже участвует в концертах, не только наших. Он самый юный артист театра «Геликон-опера»: в четыре с половиной года уже дебютировал в роли сына Амелии и Ренато в опере Верди «Бал-маскарад». Потом у него была роль сыночка Садко, и пошло-поехало… Ребенок растет в театре! Еще Дарий стал лауреатом первой степени конкурса юных пианистов им. Мержанова, читает стихи туркменских поэтов на туркменских концентрах. Впитывает лучшее в туркменской культуре.

Полностью интервью опубликовано в журнале «Перспектива. Поколение поиска» № 9/2022.