Фуад Мамедов: «Наша профессия – это вечный поиск»

Артист балета Большого театра – о педагогах, судьбоносных встречах и главной любви своей жизни

Теги: Национальная культура | Театр | Балет

Фото: Наталья Викторова

Автор: Оксана Карнович

Про таких, как Фуад Мамедов, принято говорить: «восходящая звезда». Сам же он не задумывается о статусе, честно и преданно служит любимой профессии и театру.

Как вы оказались в хореографическом училище?

Как и большинство артистов: мама нас, двух братьев-близнецов записала на просмотр в Бакинское хореографическое училище. Училище называется хореографическим, и поэтому там было два направления: национальные и классические танцы. Мама очень хотела, чтобы мы танцевали национальные танцы, и не думала даже о балете. Но классе в пятом детей уже распределяют по отделениям, и именно педагог классического танца заметила в нас хорошие данные для балета и уговорила маму определить именно туда. Так мы и остались.

А сами вы доверились педагогу?

Я – нет! Очень долго боролся! Любовь к балету пришла довольно поздно. Мне все не нравилось, нас тянули, выворачивали, была жесткая дисциплина и постоянно что-то происходило в балетных залах. Я не понимал, для чего все это нужно, особенно когда ты видишь, как другие дети проводят время. Любовь пришла гораздо позже, когда появился Интернет (платформа YouTube) и я случайно увидел запись выступления ведущей пары Мариинского театра – Леонида Сарафанова и Олеси Новиковой. И я понял, что балет – прекрасное искусство и именно к такому я буду стремиться, влюбился в профессию, начал иначе смотреть на наше искусство. Это было на первом курсе, когда я переосмыслил мужской танец в балете, мне захотелось приблизиться к тому, что я увидел тогда.

Сколько было учеников на курсе классического отделения?

Семь мальчиков и пять девочек. У нас был один из достойных курсов в 2012 году, и все попали по распределению в Азербайджанский театр оперы и балета имени Ахундова, а мы с братом после выпуска сразу уехали в Национальную оперу Украины, которой тогда руководил Денис Матвиенко. Я побоялся ехать сразу в Санкт-Петербург, потому что в Баку все-таки была не настолько сильная школа. Попасть сразу в Санкт-Петербург, в колыбель русского императорского балета, мне казалось совсем невозможным. Поэтому решил сначала поехать в Киев, и мне повезло, педагог у нас была Алла Вячеславовна Лагода, народная артистка, личность и потрясающий человек, с которой я общаюсь по сей день. Она нас поддерживала, воспитывала в нас сильных личностей, учила, как вести себя на сцене, и вообще, вспоминая сейчас это время, понимаю, насколько это было прекрасно. Было непросто, потому что в Киеве хорошая и сильная школа. У меня было ощущение, что я попал в другой мир. У солистов была сильная техника, прекрасное вращение, прыжок. Помню жуткое волнение перед дебютным выходом на сцену, меня просто трясло, поскольку это было впервые на большой сцене. А когда мы попали в Мариинский театр, я понял, что это совершенно другая сцена с невероятной атмосферой!

Какая у вас была первая большая сольная партия на Мариинской сцене?

Первая сольная партия была Друзья Принца в балете «Лебединое озеро», после – Вацлав из балета «Бахчисарайский фонтан», затем ведущая пара в балете «Изумруды» («Драгоценности», хореография Дж. Баланчина, I часть на музыку Г. Форе. – Ред.), потом Юноша («Шопениана» на музыку Ф. Шопена, хореография М. Фокина. – Ред.) с Олесей Новиковой. Конечно, я не могу не выделить ушедшего Сергея Геннадьевича Вихарева, он был моим педагогом в Мариинском театре, наставником. Он многому меня научил, объяснял, как правильно и культурно нужно работать стопами, рисунок тела в танце, как ты должен выглядеть на сцене, он мог так повернуть тебя в репетиционном зале – выстроить позу, чтоб из зрительного зала это смотрелось хорошо. Из зрительного зала выглядит все иначе, и он умел создать баланс.

Как вы попали в Мариинский театр?

Это была судьбоносная встреча. Знакомство с Санкт-Петербургом произошло в 2012 году. Денис Владимирович Матвиенко отправил небольшую компанию на фестиваль Dance Open. Мы танцевали «Вальпургиеву ночь». Три дня гастролей было, и Алла Вячеславовна Лагода посоветовала идти на просмотр в Михайловский и Мариинский театры. Взяли в оба театра, но мы вместе выбрали Мариинский театр. И уже тогда начался другой период в моей творческой жизни. Санкт-петербургская школа отличается постановкой рук, корпуса и определенного стиля в танце, что мне безумно нравится! Ты попадаешь совершенно в другую культуру. Мне тогда очень помог и поддержал Сергей Геннадьевич Вихарев. Когда я пришел на первую репетицию, думая, что мы начнем репетировать партии, мне было сказано: вставай к станку. И долгое время он учил меня делать правильно battement tendu, весь балетный экзерсис, все прыжки, то есть начал обучать меня методике классического танца с самых азов. И за тот сезон я многому научился, потому что очень важно быть академичным танцовщиком!

Не было внутреннего сопротивления? Все-таки 12 лет школы!

Конечно было! Была защитная реакция! Меня же ставили в первую позицию с первого класса, я же все это знаю! И опять то же самое. Сергей Геннадьевич не был строгим, но он научил думать, он мог все так объяснить, что даже за пределами театра я постоянно анализировал, как нужно сделать это движение, что нужно добавить в другом. Это была постоянная работа на протяжении всего времени. Это мне помогло в моих будущих партиях. Могу похвастаться также своей маленькой историей, связанной с балетом «Бахчисарайский фонтан». Сначала я выходил в татарском танце, потом танцевал двойку Юношей, и после уже был сам Вацлав, я очень люблю этот образ. То есть был поэтапный период. «Изумруды» Юрий Валерьевич Фатеев доверил уже позже. Помню, мы долго с ним работали. Он просто лепил каждую позу. С огромной благодарностью вспоминаю это время. Самое драгоценное воспоминание для меня – это юноша с Олесей Новиковой (прима-балерина Мариинского театра. – Ред.) из балета «Шопениана». У нас тогда все совпало – один педагог Сергей Геннадьевич, и возможность танцевать с такой великолепной балериной, как Олеся. Я часто вспоминаю тот период работы, сколько мы разговаривали об образе романтичного юноши.

Расскажите о переходе в Большой театр.

У меня появился большой интерес к творчеству и балетам Юрия Николаевича Григоровича, его масштабности, мощи, значимости. Например, Принц в «Лебедином» в постановке Сергеева, по сути, танцует только с Одиллией в черном па-де-де на балу, а у Григоровича Принц сразу о себе заявляет, у него потрясающая вариация, когда он только появляется на сцене в первом акте, его монологи вызывают у меня всегда восторг. Помню, был июнь месяц, у меня были выходные в Мариинском театре, и я приехал в Москву, чтобы увидеть балет «Баядерка». Тогда танцевали Ольга Смирнова и Семен Чудин. Для меня на одном дыхании прошел весть спектакль. Я смотрел балет, как завороженный ребенок, впервые попавший в зачарованный мир. И тогда понял, что хочу работать в этом театре, что мне безумно нравится этот масштаб.

И когда было принято окончательное решение?

Окончательное решение было принято, когда я увидел балет «Лебединое озеро» в исполнении Светланы Захаровой и Дениса Родькина в редакции Юрия Николаевича Григоровича. Помню, что несколько дней находился под впечатлением от увиденного, и меня это очень вдохновило. И когда увидел остальные спектакли в Большом театре, понял, что хочу танцевать именно на этой сцене!

Какие знаковые премьеры были у вас в Большом?

Самая первая сольная партия – это Злой Гений, потом ведущая пара в «Изумрудах», Печорин в балете «Герой нашего времени» (муз. И. Демуцкого, часть «Бэла», хореография Ю. Посохова, режиссер К. Серебренников. – Ред.). Потрясающий балет. Мне хотелось сделать этот образ немного по-другому, развивать, нарабатывать, но, к сожалению, он уже снят с репертуара. На будущий год будут восстанавливать «Шопениану» Михаила Фокина. У меня есть желание станцевать Юношу в этом балете. Я уже танцевал эту партию в Мариинском театре и репетировал ее не только с Сергеем Вихаревым, но и с Габриэллой Трофимовной Комлевой. Конечно, когда на твоем пути встречаются такие личности, которые небезучастны к твоей судьбе, это очень важно для артиста, ведь все это давало силы и вдохновение на что-то новое, а советы моих наставников всегда помогали не только в карьере, но и в жизни.

Театр – это живой организм. Ощущаете ли вы зависть? Как справляетесь или защищаетесь от этого?

Меня это не беспокоит. Теперь на это я не обращаю внимания. Но когда я пришел в театр, у меня была поставлена точная задача, что ты должен заниматься только профессией и служить ей. У всех своя жизнь, свое тело, в конце концов, зал свободный – встань и иди работай, не должно быть интереса к тому, что делают другие и что делаешь ты. Мне было непонятно, как можно не заниматься своей жизнью, тратить свою энергию на кого-то другого, когда ее можно направить на свое собственное развитие, взять себя в руки, отключить все ненужное и пойти работать. Я такими вещами никогда не занимаюсь. Сейчас уже не обращаю внимания, а по молодости у меня был даже внутренний протест, как можно тратить свое время на склоки и сплетни.

Эта мудрость заложена в вас генетически, она из семьи? Не всем удается жить в театре и быть вне театральных интриг.

Родители нас с братом воспитывали, что нужно заниматься своим делом. Я в принципе от природы закрытый человек и где-то с этим боролся. Не люблю просто так разговаривать, тратить энергию, силы на пустые разговоры перед выходом на сцену, и если это еще особенный спектакль. Я безумно люблю сцену! И, конечно, я благодарен всему, что происходит, особенно сейчас, в любимом Большом театре!

В Большом театре с кем из педагогов вы работали и работаете?

Начинал я работать с Марком Перетокиным, потом с Яном Годовским, к сожалению, не так долго с Русланом Скворцовым, сейчас с Виталием Бреусенко. Но выделить хочу Надежду Александровну Грачеву. Как она верит в меня, как помогает каждый день преодолевать себя, как нужно думать на сцене и грамотно работать в зале, ведь от этого многое зависит, и это сразу видно. Я, как тот юный ученик, который искренне верит, доверяет и слушает и, самое главное, любит свое дело. Вот почему важен педагог. Можно любить свою профессию, но благодаря педагогу эта любовь поднимается на другой уровень. Надежда Александровна еще питает мою любовь к профессии, к искусству. Она обладает невероятными качествами, одаренная балерина, личность, человек искусства, она великолепно все показывает, видит, учит думать, поскольку это очень важно. Я безумно ей благодарен. Каждое утро иду вдохновленным к ней на класс. Это воплощенная в реальность мечта – заниматься с Надеждой Александровной, уникальный педагог, одинаково может работать и с женщинами, и с мужчинами.

Сцена показывает все, и интеллект в том числе, сразу видно, артист думающий или нет.

Надежда Александровна учит не только думать, но анализировать. Классического урока с ней, который длится час, для меня, конечно, мало, хочется еще больше увеличить его. Она все доходчиво объясняет, исключительно показывает комбинации, заставляя работать те внутренние частицы тела, пробудить и подготовить к работе. Все пропускается через голову. Она объясняет при выходе на сцену, кто ты, в какое время ты танцуешь, что ты хочешь показать, рассказать зрителю, а не продемонстрировать лишь хореографический рисунок и технику.

Какие приоритеты у молодого поколения в профессии?

Есть ли они у них вообще… Не знаю. Сейчас у молодых артистов преобладает техническая составляющая в танце: сделать больше пируэтов, вращений, задрать ноги. Но это не искусство. У нас есть художественная гимнастика для этого. Если хочется увидеть вращения, то лучше посмотреть на наших прекрасных девочек в фигурном катании. Но в театр мы приходим, чтобы погрузиться в сказку, в историю. Я иногда смотрю на артистов и вижу, что порой они не понимают, как на эту священную сцену выходили великие Галина Уланова, Ольга Лепешинская, Николай Фадеечев, Майя Плисецкая, Владимир Васильев, Марис Лиепа, Михаил Лавровский, Екатерина Максимова и многие другие. Сцена Большого – это храм! Молодежь, к сожалению, пока это не понимает. Зритель должен уйти с хорошим послевкусием со спектакля и с желанием вернуться в театр снова. Я сейчас не так часто смотрю спектакли, но мне иногда интересно смотреть на исполнителей, увидеть культуру исполнения, как развивается образ в балете. В «Лебедином озере», помимо великой музыки Чайковского и 32 двух прекрасных лебедей, есть еще и история. Я уже много раз станцевал «Лебединое озеро» в редакции Сергеева, но каждый раз, выходя на сцену, продумываю, как встречу Одетту, как посмотрю на нее. Танцуя тот или иной спектакль, всякий раз я погружаюсь в ту эпоху, в которой происходит действие.

Существует какая-то таинственная связь между близнецами, у вас с братом так же?

Мы с моим братом Руфатом с первых дней всегда были вместе. Мне было тяжело уезжать из любимого Санкт-Петербурга в Москву, жить в разных городах. Я называю этот город родным, потому что там я состоялся как артист, не потому что имею какие-то заслуги, а потому что стал артистом. У меня в Санкт-Петербурге сложилось многое, и мне то время дорого. Из того юноши, каким я приехал в Санкт-Петербург, и каким стал позднее, есть большая разница. У меня много опыта там, и много чего сложилось благодаря этому городу, чему, конечно, не смог бы научиться в другом месте. Это мой дом. Я и по сей день сотрудничаю с Эрмитажным театром. Было очень тяжело, когда я переезжал в Москву.

Что вам как артисту дает работа в Большом театре?

Мне всегда была интересна московская школа балета. В Санкт-Петербурге сильная женская школа, а мне была интересна мужская школа, которая есть в Москве. Когда я смотрел уроки Петра Антоновича Пестова, восхищался, какая у его учеников сильная техника и выучка, у него в классе прыгали все. Многие его выпускники прекрасные артисты. Я уже четвертый сезон в театре, постоянно учусь, артисты Большого театра более артистичные, более живые на сцене. В Санкт-Петербурге по-другому. Мне захотелось совместить две школы – московскую и петербургскую, и сделать это грамотно, со вкусом. Это не значит, что я хочу перечеркнуть то, чему меня научили в Санкт-Петербурге, скорее наоборот, развить это.

Часто я привожу пример новогодней живой елки, когда только от тебя зависит, насколько красиво ты ее украсишь и что излучать и дарить будет она окружающим. Артист должен воспитывать себя каждый день. Наша профессия – это вечный поиск. Я люблю сцену! Без настоящей любви и полной самоотдачи нет профессии.

Полностью интервью опубликовано в журнале «Перспектива. Поколение поиска» № 7-8/2022.