Ольга Бояркина-Косницер: «Я выходила замуж на улице имени моей прапрабабушки»

Актриса из Молдовы – о семейных традициях, рождении детей и ролей и материальности мыслей

Facebook

Instagram

Пожалуй, внутреннюю сущность каждого человека можно охарактеризовать одним словом. Для Ольги Бояркиной-Косницер это слово «верность». Своей стране, семье, профессии, родному театру.

Ольга Романцова

Ольга, когда вы решили стать актрисой?

Думаю, решила, что стану актрисой, еще до того, как стала что-то соображать. Я из актерской династии и выросла за кулисами. Моя мама – заслуженная артистка Республики Молдова Зинаида Чеботарь, она работала в театре с 1979 года и выходила на сцену, пока были силы. А моя прапрабабушка – известная оперная певица Мария Чеботарь. Думаю, у девочки, которая растет за кулисами, дышит запахами кулис и сцены, других мыслей просто быть не могло. Только папа был очень расстроен, когда понял, что медика из меня не получится. Он пластический хирург из династии врачей. Его отец был полевым хирургом, воевал в Великую Отечественную и дошел до Берлина. Но в конце концов папа смирился и принял мой выбор.

Вам что-то рассказывали о вашей легендарной прапрабабушке?

Известный молдавский художник Глеб Саинчук писал ее портреты, портреты ее родственников и хорошо знал потомков Марии Чеботарь, которые оказались за границей. Как-то он пригласил в Молдову ее внука, живущего в Австрии, и тот приехал со своей дочерью. Мы с ней оказались безумно похожи. Просто одно лицо! Мне было тогда лет 10, ей – 13, и нас самих это очень поразило. Увы, это все. Естественно, знаю, что прапрабабушка была великой певицей, я выходила замуж на улице, названной ее именем, но к сожалению, не поддерживаю контактов с другими ее потомками.

Вы выросли в Кишиневе?

Точнее, в Кишиневском русском драматическом театре имени Чехова, где каждый угол родной и любимый. Когда-то на месте здания нашего театра была хоральная синагога. От нее сохранилась только одна стена – сейчас это задняя стена сцены. До сих пор в театр в религиозные праздники приходят ортодоксальные иудеи, прикладываются к этой стене, молятся. Так что у нас намоленное место. Мама всегда брала меня с собой на выездные спектакли в школах и детских садах. Мне хотелось во всем принимать участие! Я приносила костюмы, реквизит, всем помогала, и до сих пор детские спектакли люблю. Мне было неважно, что делать, главное – быть в театре. В свободное время я занималась танцами. Еще папа водил меня на фехтование. Но, походив месяца два, я поняла, что это не мое, и не захотела заниматься.

Наверняка вы стали выходить на сцену еще в детстве. Когда это случилось в первый раз?

Мне было, наверное, лет семь. Я сыграла одну из дочерей Тевье-молочника в спектакле «Поминальная молитва». У меня даже текст был: «Голда с Перчиком гулять пошли». Для меня это была безумная ответственность: дрожали руки, ноги. Но на сцене все прошло. И тогда я поняла, что могу справиться с волнением и отработать как надо. Но играла эту роль недолго, потому что выросла. Когда мне сказали: «Олечка, ты уже выросла, и играть эту роль уже не можешь», я ревела навзрыд, наверное, дня три. Для меня это была ужасная трагедия: меня сняли с роли, я не подхожу.

Сейчас мои дети тоже все время проводят за кулисами и ездят с нами на гастроли, потому что их не с кем оставить. Сыну 12 лет, он ходит в школьный театральный кружок и говорит, что станет артистом. Дочери пять, и она тоже мечтает об актерском будущем.

Но быть актером – это же так тяжело!

Да, очень тяжело. Но они готовы к этому, у них же мама и папа артисты. Сын говорит: «Мама, ты не представляешь, как мне повезло, что я родился именно в вашей семье! Некоторые дети могут прийти в театр максимум один раз в неделю, а я когда хочу, тогда и прихожу!».

Я строгий родитель, и в поездках коллеги говорят: «Как ты добиваешься того, что от твоих детей не услышишь ни звука, ни писка не только во время спектакля (этот закон театральные дети знают), но и в автобусе или в самолете?». Но они же у меня закулисные дети и, видимо, с молоком матери впитали понимание того, что ни шуметь в театре, ни на сцену выходить ни в коем случае нельзя. Хотя обычно они смотрят мои спектакли. А когда я репетирую, в моей гримерке делают уроки и рисуют. Сын уже знает наизусть текст многих ролей. Видимо, это передается через гены.

Кто обучал вас актерскому мастерству?

Я училась в Кишиневе в Славянском институте по специальности «Актеры театра и кино» на курсе народной артистки Республики Молдова Светланы Туз. Она преподавала мастерство актера и была куратором нашего курса, нашей мамой.

Светлана Дмитриевна научила меня всему, что умею, и я безумно ей благодарна. В самом начале учебы она отговаривала абсолютно всех, говорила: «Ребята, поймите, это адский труд, это безумно сложно!». Действительно, на курс поступило 15 человек, а окончили его только 9. Кто-то ушел в музыку, кто-то в цирк заниматься клоунадой, некоторые вообще решили не связывать свою жизнь с театром. Светлана Дмитриевна научила нас правильному отношению к профессии, театральной этике. Например, я не могу выйти на сцену в обуви, в которой пришла с улицы. Не позволяла себе, будучи юной артисткой, находиться к компании с заслуженным или народным артистом, если меня не звали. Сейчас у многих студентов, которые только приходят в театр, нет никакого преставления о том, как вести себя.

Вы были хорошей ученицей?

В школе я училась отвратительно, мне не нравилось учиться. Трудно давались точные науки, хотя любила читать и читала, как только появлялось свободное время. А в институте у меня прямо глаза открылись. Но от меня требовали больше всего: я – крестница моего мастера. Чтобы у остальных студентов даже мысли не возникло, что ко мне иное отношение или что я любимица, Светлана Дмитриевна относилась жестче, чем к остальным студентам, и наказывала строже всех. Крестная дома и в институте – это были две разные женщины. Она потрясающий педагог и была для всех своих студентов как мама.

Почему вы после окончания института пошли работать именно в театр имени Чехова? Ведь можно было пойти куда-то еще или поехать в Россию или в Румынию.

Нет, знаете, в гостях всегда хорошо, а дома лучше. Театр Чехова – это мой дом. Я в нем выросла, и у меня даже мысли не было, что можно пойти куда-то еще. Наш театр был создан в 1935 году в Тирасполе, в 1945 году переехал в Кишинев, и сейчас ему 85 лет. В афише постановки самых разных стилей. И на спектакли ходят не только русскоязычные зрители, но и румыноязычные, и болгары, и гагаузы.

Но ведь в любом театре возникают интриги. Не зря Ширвиндт называет театр «террариумом единомышленников».

Конечно, такое бывает. Но я, как моя мама, она говорила: «Обо всех сплетнях в театре узнаю последней. В театре целую неделю об этом говорили, уже все это забыли, а я только сейчас узнала». Вот и у нас с мужем примерно так же. Какие-то кулуарные интриги мне нисколько не интересны! У нас есть свой круг друзей, коллег. Недавно наш театр пережил ряд трудностей, но они закалили всех артистов, заставили сплотиться. И мы поняли, что у нас очень дружный коллектив.

А что это такое для вас быть актрисой?

Быть актрисой – это, возможно, где-то в ущерб семье, домашним обязанностям заниматься поиском характера персонажа, его манер, придумывать что-то… Но быт никто не отменял. Дети хотят есть, и их надо кормить. Бывало, что на плите что-то готовится, и я думаю: у меня есть немного времени, пойду с текстом в соседнюю комнату, поработаю над ролью. Сижу там, думаю, записываю, а потом приходит сын и говорит: «Мама, у тебя там что-то сгорело». Но момент, когда ты выходишь на сцену, все эти минусы перекрывает. Мы ведь не за деньги работаем, потому что в Молдове у артистов зарплаты даже ниже средних. Я же видела, как мы с мамой жили, но знала, на что иду, это был мой выбор. Ведь профессия артиста не материальна вообще в принципе. Если хочешь зарабатывать, то надо идти не в театр, а в клубы, кино или проводить свадьбы в ресторане.

С чем бы вы сравнили выход на сцену?

Смело могу сравнить это с рождением ребенка. Параллель абсолютно точно проводится. Ты вынашиваешь, как правило мучительно, свою роль, как вынашиваешь ребенка, даешь ему жизнь. Но этого мало, ребенка приходиться вскармливать, ставить на ноги. Роль – как ребенок: когда сыграли премьеру, это не значит, что больше с ней ничего делать не нужно. Ты ее воспитываешь, взращиваешь. Знаете, почему я люблю театр больше, чем кино? В кино дубль снял, и сколько бы времени ни прошло, он таким и останется. А в театре есть возможность роста: если сегодня я играю свою роль так, то уверена, что через пять лет она станет совсем другой, и для меня самой это будет два разных спектакля.

Вы играете более чем в половине спектаклей репертуара, есть ли у вас любимая роль?

Самая любимая роль на сегодняшний день – Жозефина Понтиу в спектакле «Торт для Наполеона». Премьера состоялась 7 марта 2020 года, но, сыграв всего два спектакля, мы ушли на карантин. А когда в середине октября снова сыграли «Торт для Наполеона», я поняла, что больше всего скучала по этому спектаклю и Жозефине. Помню, на первой читке режиссер Дмитрий Коев, который в начале работы всегда пишет на тексте роли напутствие артисту, написал мне: «Пройти путь от халды до последней музы Наполеона». И с этого момента я стала думать, как сделать Жозефину. Очень было интересно работать над ролью.

Вам не мешает то, что актер – очень зависимая профессия?

Такова уж наша актерская судьба. Бывало, что у меня по 3–4 года не было премьер, хотя я никогда не оставалась без работы. В такие моменты занималась саморазвитием. И старалась не переживать, что никому не нужна или меня не видят. Потому что мысль материальна. Я думала так: ничего страшного, сегодня ролей нет, завтра они будут. И они действительно появились одна за другой.

Ваше поколение – какое оно? Чем оно отличается от тех, которые старше, и тех, которые моложе?

Наше поколение можно называть «дети 1990-х», это был сложный период. Мы закалены всем тем, что происходило во время распада Союза. Все-таки ребята постарше видели совершенно другую жизнь – спокойную, налаженную, и, например, моему супругу актеру Геннадию Бояркину 45 лет, и у него жуткая ностальгия по тому времени. Но я успела хоть чуть-чуть его застать, а ребята, которые моложе меня, совершенно другие. Не хочу никого обидеть, но мне кажется, что нынешние молодые люди, которым сейчас по 20 лет, злее, чем были мы, агрессивнее. Они более категоричны, нетерпимы к ошибкам других, привыкли на первое место ставить собственное «я», не умеют прощать. Даже между собой не могут найти общий язык. Им не интересно, например, собраться вместе, посидеть, что-то спеть под гитару, они проводят свое свободное время в интернете. Казалось бы, у нас 10 лет разницы, но общаться с 20-летними мне уже некомфортно. В их компании чувствую себя не в своей тарелке, и меня тянет к людям постарше. Хотя, может быть, я не права. Молодые люди могут делать, что они хотят, как в свое время делала я и делаю до сих пор. Возможно, меня в их возрасте так же не понимали.

Почему живете в Кишиневе?

Я здесь родилась, и это город лучше остальных потому, что он мой родной и любимый. Молдова – солнечная страна, у нас очень дружелюбный народ. Это работяги, которым дашь кусок земли, и они из него сделают Эдем. Я люблю нашу страну за ее климат, солнце, зелень, живущих в ней людей. А Кишинев – театральный город. У нас много театров абсолютно разного плана и стиля.

Вам интересно то, что происходит в театре и кино за границей, в России и других странах? Какие актеры вам нравятся? За чьим творчеством вы следите?

Мы с мужем стараемся за всем следить. Из актрис я просто обожаю Марию Аронову. Она настолько самобытная, яркая, талантливая! Так случилось, что кумир в нашей семье – Андрей Александрович Миронов. Я его с детства очень любила, и мой супруг просто обожает. По приезде в Москву, едва появляется свободное время, мы в первую очередь едем на Ваганьковское кладбище к его могиле. Зажигаем свечу и какое-то время стоим. И сын, и дочь смотрели все фильмы Андрея Александровича Миронова. Мой сын Давид на него похож, и меня очень радует, что он выбрал себе кумиром такого артиста.

Вам приходилось помогать детям, инвалидам, людям, попавшим в беду?

Да, я помогала. Но мне не хочется об этом рассказывать. Я сердобольный человек, мимо чужого несчастья пройти не могу, но мне кажется, что если кому-то помочь, а потом о этом говорить, – грош цена такой помощи. Это уже пиар, а не помощь.

Скажу, что наш театр часто играет спектакли для Дома инвалидов, в больницах и детских домах, мы не единожды бывали в детских онкобольницах, причем не только в Кишиневе, выезжаем играть спектакли в разные районы. По первому звонку из Совета ветеранов театр сразу выделяет места на любой спектакль. За это отвечает наша завтруппой Любовь Рощина, и никогда не было такого, чтобы театр кому-то отказал.

Что вы собираетесь делать в ближайшее время? Будут ли новые актерские работы, чем будете заниматься в семье?

В театре идут репетиции пьесы Горького «Мещане». Ее ставит Слава Самбриш. Надеюсь, что премьера состоится и нас больше нас не закроют. В «Мещанах» я получила роль кухарки Степаниды, она мне очень интересна. Моя мама говорила: «Я люблю играть маленькие роли. Их делать гораздо интереснее». Я думаю так же.

В 2021 году 80-летие со дня рождения Андрея Миронова, хотелось бы что-то сделать в память о нем. Пока не знаю, будет это спектакль или какой-то фильм, но что-то мы обязательно сделать должны, потому что очень хочется, чтобы его не забывали.

В жизненных планах на ближайшее будущее у меня развитие детей. Планирую отдать сына в музыкальную школу. Во время карантина муж стал учить его играть на гитаре, я поняла, что сыну это очень нравится, но времени с ним заниматься у мужа нет, поэтому он будет ходить в музыкальную школу. Хочу, насколько позволяют мои возможности, заняться развитием своих детей и их будущим.